Павлик родился семимесячным, к тому же в роддоме Новокузнецка получил травму – перелом шейного позвонка. Поэтому хождения молодой мамы, 18-летней Ольги с Павликом по врачам были постоянными. Как-то в коридоре поликлиники женщина в очереди просто выкрикнула молодой маме:

— Увозите отсюда ребенка! Вам в такой тяжелой экологической обстановке его не выходить!

И Ольга и Александр Тюлькины в том же 1983 году быстро приняли решение уехать обратно в Качканар, на свою родину.

Выходили первенца

В Качканаре вести тяжелого ребенка с диагнозом «перелом шейного позвонка и парапарез нижних конечностей» взялся педиатр Мышкин. Он очень участвовал в судьбе этого мальчика, и когда Павел в год начал делать первые шаги, врач в карточке написал: «Пошёл в год». И в скобках: «Я очень рад!».

Да, родители выходили своего первенца. Мама делала массаж, папа научился делать уколы.

Потом в семье появилось ещё двое сыновей, и Павел стал для младших опорой, поддержкой и старшим другом. А ещё любил и оберегал маму, помогал и во всём старался подражать отцу.

Павлик рос мальчиком целеустремленным, много хотел знать и уметь. Старался вести полноценный образ жизни, несмотря на свои диагнозы. Мама, Ольга Юрьевна, рассказывает, что Павел бегал легкоатлетические кроссы за свою третью школу.

— У него внутричерепное давление подскочит, всё разрывается в голове, а ему бежать. Он полежит, а потом бежит — не мог подвести команду.
Пробежал тогда Павел хорошо, выбрали его от школы бежать кросс в Екатеринбурге. Никакие уговоры не помогли – Павел поехал на кросс и пришел первым, разорвав финишную ленточку.

Затем были соревнования по прыжкам в длину. Он прыгает – и получает травму ноги (сказался параперез конечностей). После этого ему некоторое время приходится лежать в позе лягушки. Вот тогда его лечащий врач Мышкин прочитал парню целую лекцию о том, что он не должен подвергать себя таким нагрузкам, должен беречься. Тем более, начинается подростковый возраст, а вместе с ним начнут обостряться все врожденные заболевания. На что Павел отвечал:

— Я отсиживаться не хочу, хочу быть в центре событий.

Хочу и буду служить

После окончания школы метался: на кого пойти учиться? Сначала были мысли пойти на повара, тем более что поваром была бабушка Павлика. В то же время очень хотелось получить специальность оператора ЭВМ. Но всё же решил учиться на электромеханика: отец Александр Петрович работал электриком, сын решил идти по его стопам.

После окончания качканарского училища Павел устроился работать на ГОК, в цех шихтоподготовки. В 2001 году Павел получает повестку и идет в военкомат. Его, несмотря на врожденные заболевания, тем не менее, отправляют в Егоршино. Но в декабре, перед самыми новогодними праздниками, парня из Егоршино всё-таки отправляют обратно в Качканар как не подлежащего призыву.

И вроде бы Павел смирился, что служить он не сможет. Но несколько разговоров круто изменили его решение. Как-то Павел шёл из храма, где работала его мама и где он сам часто бывал.

— Мама, иду я из храма и встречаю нашего знакомого дядю Колю. Он мне рассказывает, как он служил в Германии, хотя ему тоже сказали повременить со службой, потому что больное сердце. Но он пошел, преодолел себя, и не жалеет. Как Суворов говорил: можно и на печке помереть, можно и в бою выжить.

Потом у Павла был разговор с отцом Георгием, который в то время служил в нашем храме. Батюшка рассказывал, как служил на острове Русский, какие неимоверные трудности преодолевал, как ему было тяжело, он многое испытал. Отец Георгий сказал тогда Ольге: «Если Павел хочет служить, пусть идёт и служит!».

Павел проникся услышанным и решил, что должен себя испытать. Он спрятал свою медицинскую карточку и снова пошел в военкомат. Хотел попасть именно в морскую пехоту.

И снова было Егоршино. Оттуда его отправили в учебную часть в Астрахань учиться на сапёра. А потом был Дагестан, город Каспийск. Как раз в это время там уже начались боевые действия.

Ольга рассказывает, что ни в письмах, ни сразу после службы Павел ничего не рассказывал про это. Подробности его службы она узнала много позже, когда выхаживала сына после химиотерапий в своем родительском доме на Журавлике.

Выжил, но был ранен

Вся рота была из контрактников, срочником был он один. После Павла в часть приехал еще один срочник из Качканара, но он быстро заключил контракт. А командиры не имели права привлекать Павла к боевым действиям. И тогда ему сказали, что раз под пули нельзя, то он будет выносить раненых с поля боя.

— Мама, — рассказывал через много лет Павел, — ты представляешь, ребята приехали из Москвы, Питера, они плакали, им было страшно воевать, когда всё горит и взрывается вокруг. А я не мог плакать. А подбирал одного на одно плечо, другого на другое — и бежал. А так как я сапер, я знал, куда мне можно ступать, куда нельзя. Добегаю до укрытия, сбрасываю парней, перевожу дух, набираю полную грудь воздуха – и обратно туда.

Но Паша всё-таки не уберёгся — осколком снаряда ему задело кисть руки. Был госпиталь. Были страшные боли. Но Павел, чтобы пережить эту боль, вспоминал отца. Когда-то отец купил «копейку», учился на ней ездить и врезался в дерево, стеклом порезал лицо и руки. И вот Павел лежал и думал, что отец смог пережить эту боль, и он сможет.
Слава богу, всё зашили и залечили. А Павел всё говорил врачам:

— Вы только сделайте так, чтобы я пришел домой, и мама ничего не заметила.

И действительно, родные даже не заметили ранения сына.

Ольга и Александр знали, где служит их сын, а вот своим родителям не говорили, боясь их травмировать. Поэтому Ольга могла поделиться волнениями только с мужем. Тревога за сына усиливалась ещё и от того, что два Ольгиных ученика Володя Гаранин и Костя Дмитриенко вернулись из Дагестана домой в цинковых гробах.

А Павлу повезло, он вернулся живым. Перед самой демобилизацией написал матери письмо: «Пришлите три тысячи рублей». Родители забеспокоились. Сразу полезли дурные мысли – деньги нужны на лечение. Но оказалось, что на парадную форму. Сын хотел предстать перед родителями в кителе, черном берете и белых перчатках. Хотя потом эту форму на различные праздники он одевать стеснялся, говорил, что недостоин. Парня угнетало еще и то, что он не был приравнен к участникам боевых действий. Но в то время он не думал ни о ветеранской пенсии, ни о каких-либо льготах.

Планы рухнули в один миг

После армии Павел уехал в Екатеринбург, работал в одной зарубежной фирме по поставке и установке оборудования, затем нашел подработку в большом концерне по производству автомобилей «Пежо».

Ольга Юрьевна рассказывает, что Павел умел всё и брался за любое дело.

— Он любил учиться новому. Умел и часы чинить, и обувь подшивать. Этому научил его родной дядька. Много что перенимал от отца. Если надо кому — проводку поменяет, — Ольга Юрьевна плачет, не в силах сдержать слез.

Планировал взять в жены хорошую девушку, нарожать детей. Но все планы на жизнь рухнули в один миг. Павла мучили головные боли. Фирма, в которой он работал, оплачивала обследования, но врачи долго не могли поставить диагноз. В конце концов, точка была поставлена – рак головного мозга.

Парень боролся за жизнь, строил планы. Даже пережив курсы химиотерапии и трепанацию черепа. Врач сказал, что детей можно иметь только через пять лет после окончания химиотерапии, когда кровь полностью очистится. Павел прожил только четыре…

— Мы долго ждали квоту на операцию, — плачет мать. — Повезли его на МРТ уже лежачего. Взяли с собой его карточку со всеми снимками и анализами. Когда врач стал смотреть эту карту, сказал: «Как ваш сын жил с таким диагнозом? Это же нереально!». На что муж ответил: «Это жажда жизни, если бы он не хотел жить, он бы давно уже умер».

Последние четыре года Павел с матерью жили в их родительском доме на Журавлике. Так сказали врачи: везите его в деревню, гуляйте на свежем воздухе, дышите черёмухой, мойте его в русской бане.

И на Журавлике у Павла были мысли отремонтировать дом, покрасить его в красивый зеленый цвет.

— Последний раз, когда я его мыла в бане, он мне говорит: «Мама, я уйду через две недели»…
Павла не стало 18 ноября 2021 года.

«Помните о моём сыне!»

Ольга Юрьевна работала в КГПК, потом ушла в храм. На заслуженный отдых ушла уже из храма, на минимальную пенсию.

— Конечно, если бы Павлушку признали участником боевых действий, я бы смогла получать какую-то добавку к пенсии, — говорит Ольга. — Не знаю, возможно ли сейчас чего-то добиться. У меня после пережитого тоже уже нет ни сил, ни здоровья хлопотать за восстановление документов.

Мы поговорили с председателем Качканарской общественной организации «Союз ветеранов Афганистана» Дмитрием Порываевым, почему так получилось, что Павел Тюлькин, находясь в Дагестане, не был приравнен к участникам боевых действий и возможно ли сейчас что-то сделать для восстановления справедливости.

— В ряде случаев можно доказать и восстановить звание участника боевых действий, — говорит Дмитрий Павлович. – У нас в своё время этим занимался Эдуард Зотин, и я знаю, что он помог нескольким качканарцам. Родителям Павла нужно собрать все его военные документы, будем смотреть.

Порываев пояснил, что служившим в Дагестане сначала выдавали удостоверения участников боевых действий, и они где-то года полтора пользовались ими. А потом государство посчитало, что эти люди не сильно-то и принимали участие в боевых действиях, и некоторым категориям эти льготы отменили.

Как выяснилось, речь идет не об огромных деньгах, а о пенсии размером около трёх тысяч рублей. Но для Ольги Тюлькиной и эти деньги стали бы большим подспорьем. А ещё, может быть, её утешило бы то, что государство всё-таки признало, что её сын участвовал в боевых действиях и даже получил ранение.

— Я несколько лет ношу эту боль в себе, — плачет женщина, показывая мне детские фотографии сына. Затем достает его армейские фотографии. — А сейчас как будто что-то прорвалось во мне: распечатываю его фотографии, мне хочется рассказать, каким прекрасным он был сыном, каким хорошим человеком. Как хотел жить и любил эту жизнь! Трудная судьба выпала на долю моего мальчика. Сколько сыночку моему пришлось пережить! Хочется, чтобы у людей осталась о Павлуше хорошая память.

Лариса Плесникова