В республике Бела­русь продолжаются массовые народные выступления про­тив Александра Лукашенко. Граждане не согласны с официальными результатами голосования, согласно которым Лукашен­ко набрал 80%, а Светлана Тихановская — 10 % голосов.

В первые дни после вы­боров в городах Беларуси шли жестокие задержания протестующих. Сообщает­ся, что митингующих бело­русов не просто задержива­ли, но и зверски избивали дубинками, пытали в изо­ляторах временного со­держания. Задержано было порядка 6500 человек. По­гибли двое, много покале­ченных и с разрывом вну­тренних органов.

В число задержанных по­пал и корреспондент Znak.com Никита Телиженко. По­сле освобождения он на­писал репортаж, который страшно читать.

«…Но как потом выяс­нилось, это было Москов­ское РУВД, 16 часов в кото­ром окажутся для всех нас адом, — рассказал Никита Телиженко. — Ехали минут 20–30. Как только остано­вились, раздался крик сто­явших на улице омоновцев в бронежилетах: «Лицом в землю!!!»

В наш автозак влетели несколько силовиков, нам загнули руки за спину так, что идти было практически невозможно. Парня передо мной специально головой о дверной косяк входа в РУВД ударили. Он закричал от боли. В ответ на это его на­чали бить по голове и орать: «Заткнись, сука!» Первый раз меня ударили, именно когда выводили из автозака, я просто недостаточно низко нагнулся и получил удар ру­кой по голове, а потом коле­ном в лицо.

В здании РУВД нас сначала завели в какое-то помещение на четвертом этаже. Люди там лежали прямо на полу жи­вым ковром, и нам пришлось идти прямо по ним. Мне было очень неудобно, что я все-та­ки наступил кому-то на руку, но я совсем не видел, куда шел, потому что голова была наклонена сильно в пол. «Все на пол, лицом вниз», — орали нам. А я понимаю, что лечь некуда, кругом в лужах крови лежат люди.

А вокруг шли жесточай­шие избиения: отовсюду были слышны удары, крики, вопли. Мне показалось, что у некоторых задержанных были сломаны — у кого руки, у кого ноги, у кого позвоноч­ник, потому что при малей­шем движении они орали от боли. Новых задержанных заставляли ложиться вторым слоем».

Соперница Лукашенко Светлана Тихановская по­кинула Беларусь под давле­нием силовиков.

После зверств, которые чинили силовики со свои­ми гражданами, на десятках государственных предприя­тий Беларуси начались заба­стовки, а массовые митинги проходят ежедневно почти во всех городах республи­ки. Среди бастующих пред­приятий: Минский автомо­бильный завод, Минский тракторный завод, Беларусь­калий, Петриковский ГОК, Белорусский металлургиче­ский завод и многие другие.

Бастующие выдвигают ряд требований для пре­кращения забастовки:

• признать Светлану Тиха­новскую избранным прези­дентом Беларуси,
• остановить насилие на улицах города,
• освободить всех задер­жанных и политзаключен­ных,
• провести новые выборы с участием международных наблюдателей.

Позднее к протесту при­соединились учреждения культуры, а также журнали­сты гостелевидения.

В понедельник Александр Лукашенко посетил Мин­ский завод колесных тяга­чей, где его освистали ра­бочие. На многочисленных видео со встречи Лукашенко с рабочими завода слышно, как они кричат ему «Фу!» и «Позор!» А на слова Лука­шенко о том, что рабочие «всегда поддерживали пре­зидента», люди хором отве­тили «Нет!».

Кроме того, общаясь с рабочими, Лукашенко зая­вил, что повторных выборов президента республики не будет: «Мы провели выбо­ры. Пока вы меня не убьете, других выборов не будет». Он подчеркнул, что осу­ществлять перераспределе­ние властных полномочий в стране нужно не с помощью уличных акций, а через кон­ституционный процесс.

В выходные в Минске прошла самая массовая акция протеста в истории современной Беларуси. По оценке Tut.by, на нее выш­ли не менее 200 тысяч чело­век. Акция началась после обеда возле стелы «Минск — город-герой». Протесту­ющие, среди которых были как молодежь, так и люди старшего возраста, пришли с бело-красно-белыми фла­гами и плакатами «Саша, ты уволен!», «Уходи!», «Мы не овцы!», «Честные выбо­ры».

1 августа отметила свой 85-й день рождения Светлана Фёдоровна Самочёрнова.

Накануне этого знамена­тельного события «Новый Качканар» побывал в гостях у Светланы Фёдоровны.

В гости к легенде

— Зачем про меня писать? Которые интересовались мною, перемерли, а тем, кто остался — неинтересно, — ска­зала мне Светлана Фёдоровна.

Так вот я позволю не со­гласиться с этим. Лично я рада, что открыла для себя свою Самочёрнову. Много читала о ней, сама была её пациенткой не однажды. Но вот такой откровенный трёх­часовой рассказ о себе — это просто подарок судьбы. Ког­да я уходила, Светлана Фёдо­ровна искала, что бы мне по­дарить. Я ей сказала, что она подарила мне три часа своей жизни, и это очень много и очень мне дорого.

Светлана Фёдоровна — че­ловек уникальный, за плеча­ми целая эпоха: военное дет­ство, учеба в мединституте, работа в качканарской ЦГБ, многочисленные поездки, интересные встречи. Ей есть что вспомнить, и есть чем поделиться с качканарцами.

— Я вышла из операцион­ной в 82 года, — начала свой рассказ Самочёрнова. — Но, если надо, я и сейчас могу взять скальпель в руки.

Потом засуетилась, стала накрывать на стол.

— Я кофеман, всегда в ноч­ные дежурства пила только кофе и всех угощала. У меня баночка кофе всегда в сумочке. Приду в гости, а там кофе нет. А мне и не надо: у меня свой.

Мы пьём кофе из краси­вых хрустальных кружек, рассматриваем фотографии, и я слушаю её рассказ о про­шлой жизни, о тех, кого уже нет рядом с ней. Говорили о дне нынешнем, о современ­ной медицине, о городе. И даже о секретах долголетия.

Военное детство

Отец Светланы Фёдор Ге­расимович был одним из шестерых сыновей в семье Черноскутовых. В Березов­ский их семья приехала как раскулаченная из Каменска- Уральского. Поселили в ба­рак. Дедушка был человеком грамотным. Как-то в газете вычитал, что в Свердловск требуются дворники, причем и дают квартиру. И Черноску­товы снялись с места. Затем Фёдора призвали в армию. Отслужил, вернулся. В 28 лет нашёл себе невесту — 16-лет­нию красавицу Марию с Укра­ины. Так и сошлись совсем еще девушка-подросток и уже чуть седоватый, но еще моло­дой мужчина. В 17 лет Мария родила Светлану, в 19 лет — Эмилию, в 21 — Виктора.

— Папа говорил, что у него четверо детей: мама и нас трое, — возвращается из сво­их воспоминаний Светлана Фёдоровна. — Я их всех схо­ронила. Сестру 9 лет назад, брата 5 лет.

Папа был кавалеристом, старшим лейтенантом, до­шел вместе с Будённым и Жу­ковым до Берлина. Прожил долгую и интересную жизнь и умер в 84 года. Всю жизнь лошадей любил. И когда он умер, лошади пришли попро­щаться с ним, совали свои морды в окно первого этажа, где стоял гроб. Все ревели!

Мама Надежда Кириллов­на, была врачом, во время во­йны партизанила.

Во время войны отправи­ли детей на Украину, в Бер­дичев, к родителям матери. Это были страшные годы во­енного детства. Когда в Бер­дичев пришли немцы, в их доме поселились три офице­ра. Однажды один из немцев шепнул бабушке Марфе Ме­фодьевне, что скоро их де­ревню будут бомбить и они, если хотят выжить, должны уйти. Дед Кирила решил, что никуда не пойдёт. Вырыл в погребе ямку, настелил туда соломы, надел тулуп и решил пережить бомбёжку там. Ба­бушка собрала ребятишек, младшему из которых был годик, и они 18 километров буквально уползали от сво­ей деревни. Вернулись через 2-3 дня. Картина страшная: в деревне, прямо на дороге, валялись мёртвые женщины, дети, старики. Везде кровь, месиво.

— Знаете, как это было, плакать хочется… Дедушка нас встретил, живой, — рас­сказывает Светлана Фёдо­ровна. — Говорил, что земля тряслась. Рядом дом сгорел, а около нашего дома только три огромные воронки. Так дедушка сколько жил, столь­ко вытаскивал оттуда огром­ные осколки — неподъемные глыбы железные.

Учёба

Война позади. Надо ду­мать о будущем. В 1955 году Светлана поступила в техникум физкультуры в Свердловске. Работала пре­подавателм физкультуры в мединституте, а потом на 6 лет стала его студенткой.

— Я благодарна тому вре­мени, — говорит Самочёрно­ва. — Мы получали стипен­дию. Очень много трудились. Если мы чего-то не знали, нам профессора старались донести информацию. Го­ворили: «Ну, как мы можем человека из института вы­пустить, если он чего-то не будет знать. Мы за своих специалистов ручаемся. Если он будет всё отлично знать — и работать будет хорошо».

В 1962 году Светлана мо­лодым специалистом прие­хала в Качканар. И началась её качканарская история.

Здравствуй, Качканар!

Начинала с больницы в Клубном переулке. Деревян­ный двухэтажный дом. Пол — деревянные доски. Медпер­сонал поднимался на второй этаж босиком. Акушерки в резиновых сапогах (иначе не пройти) выдавали младенцев водителю «студебекера», жен­щин подсаживали в кузов. В одном крыле здания были стоматологи, с другой сторо­ны роддом. Потом в 4 микро­районе освободили дом под поликлинику. В 66-м сдали больничный городок, в 72-м городскую поликлинику.

Самочёрновым дали квар­тиру на пятом этаже в доме №57 седьмого микрорайо­на. И в первые годы шофера «скорой» бегали за акушером по три-четыре раза за ночь. Тогда еще не было ночных де­журств, врачей на экстренные случаи вызывали из дома. По­том уже установили дежур­ства в стационаре.

— Трудности были боль­шие, но мы их не замечали. Я очень счастлива тем, что кол­лектив был очень хороший. Были очень интересные вра­чи. Так хотели работать! Если больной придет, все бегут смотреть, спорят, каждый хочет себе забрать. Как-то забрала у начинающего хи­рурга Дубовцевой больную себе, так потом говорили, что Самочёрнова у Дубовцевой из операционной больных выкрадывает. Конечно, всё очень быстро ушло…

Качканару никогда не отказывали

Много лет Качканарская ЦГБ была седьмым годом об­учения: после мединститута сюда на год направляли в ин­тернатуру врачей: хирургов, терапевтов, акушеров.

Светлана Фёдоровна вспо­минает:

— У меня под стеклом на столе лежали телефоны всех кандидатов наук, профессо­ров, заведующих урологией, кардиологией и так далее. Я могла позвонить в Сверд­ловск и проконсультировать у любого, даже ночью. Качка­нару никогда не отказывали. Потому что мы всегда были на хорошем счету.

Как-то положили к нам рожать женщину неадекват­ную, она бегала по палате. К нам на вертолете прилетели заведующий мединститутом вместе с психоневрологом. Наблюдали, консультирова­ли. Женщина родоразреши­лась, впала в кому. Ребенок был с гемангиомой. Потом женщина умерла. Вскрытие показало опухоль головного мозга с расплавлением моз­жечковой области. Ребёнок впоследствии тоже умер. Так вот эти специалисты приеха­ли в Качканар, а потом защи­тили меня на трибуне. Ведь тогда мы постоянно отчи­тывались, тем более за каж­дый случай с таким исходом. Профессора защищали своих врачей. И нам от этого еще больше хотелось работать, доказывать свою квалифика­цию. А сейчас наругают — ра­ботать не хочется.

А столько она училась! Говорит, что ни один врач столько не ездил. Была в Мо­скве, в институте усовершен­ствования, в Ленинграде два раза была, в Новокузнецке, в Баку, в Казани четыре раза, в Волгограде. А что уж гово­рить о Свердловске!

После работы Светлана Фёдоровна бежала читать лекции в загс, в детскую по­ликлинику, в школы. А ещё надо было принять участие в лыжных гонках за ЦГБ. А ещё отвести врачей-интернов на гору Качканар. А дома муж, сын и дочка. И еще сад.

Училась и на своих ошибках тоже

— Самое неприятное у меня в жизни было… Ой, могу заплакать, старая стала, — и действительно, на глазах появились слёзы. — Делала операцию и вместе с ребен­ком выбросила матку, чтобы спасти женщину. А профес­сора нам говорили, что ино­гда, чтобы спасти женщину, приходится идти и на такое. Ты хочешь лежать с маткой в гробу или без матки ходить по земле? А мы поставлены для того, чтобы спасать лю­дей. А вообще роды — это яв­ление природное, и бывают такие ситуации, что никто помочь не может. Каждую свою неудачу всегда анали­зировала, делала выводы.

От абортов отказаться нельзя

Не могла не спросить я о теме спорной и щекотливой — об абортах.

— Я до сих пор за, — кате­горично отвечает врач. — Но только по строгим-строгим показаниям: социальным, медицинским. Полностью от абортов отказаться нель­зя. Некоторым ребенок ни к чему: ну, случайно полу­чился, он будет тебе только в тягость. И там наверняка что-то некачественное, раз случайное. Школьницам де­лала аборты. Ну, зачем ей ре­бенок? Ей школу заканчивать надо, в жизни устраиваться. А сколько я таких абортов сделала, когда у женщины СПИД и сифилис.

Но я всех сначала уговари­вала: ни одна женщина, ле­жавшая у нас, не скажет, что я её не уговаривала.

Посмотрите, что сейчас показывают по телевизору: женщина имеет пять-шесть детей — и не знает от кого! Эта мать созрела только для того, чтобы полежать с муж­чиной и оплодотвориться. И кем вырастут её дети? А деньги, материнский капи­тал — им давай! Зачем ей деньги? Она на них не даст ни воспитания, ни образова­ния. Поэтому я против того, чтобы раздавать материн­ский капитал бездумно. Я бы дала этот маткапитал канди­дату наук, которая не смогла выйти замуж, а в 30 лет роди­ла. Ну помогите ей, раз она без мужа, чтобы она с этим ребенком понянчилась.

Сильные руки – для жизни

— Скучаю по больным, по тому, что могла бы ещё что-то дать, — голос моей собе­седницы дрогнул. — Но я сама виновата, что пришлось уйти. Встал вопрос компьютериза­ции. А я компьютером не вла­дела. Хотя меня и ругали за это. Врачи говорили: мы вас отпустим, когда у вас скаль­пель выпадет из рук. А он у меня никогда не выпадет!

Светлана Фёдоровна при­носит мне две трёхкилограм­мовые гири. Раньше она под­нимала их или приседала с ними 20 раз и больше, а сей­час только 5-10.

— Крепкие руки вам нуж­ны были для работы?

— Для всей жизни. Я ни­когда не боялась резать. Даже если сейчас меня вызовут, смогу сделать операцию. Что умеешь — никогда не забу­дешь. Это как на велосипеде или на машине: если ты уме­ешь — никогда не разучишься.

К слову сказать, у Само­чёрновой есть права. И ма­шину она водила четыре года. Потом, как сама гово­рит, мозги уже стали старые.

— Мне всегда мои профес­сора говорили: будете идти на операцию, почитайте весь ход, посмотрите, изучите. Разрежете — не торопитесь, думайте. И сделайте красиво, как надо.

Я заметила, что «красиво» — одно из любимых словечек Светланы Фёдоровны. Заме­тила ещё тогда, когда она за­шла ко мне после операции (наверно уж точно каждая вторая качканарка была ког­да-нибудь её пациенткой) и сказала: «Я тебе сделала кра­сиво! На юг ездить сможешь, ничего видно не будет».

Красивая — это можно от­нести и к ней самой: всегда стройна, подтянута, на высо­ких каблуках, с бусами! Кста­ти, дома у неё даже тапочки на небольших каблучках. А бус — три мешочка! «Эти по­купала в Баку, а эти в Москве, а эти мне из Иерусалима привезли…». А вообще бусы — это её страсть. В бусах она везде и днём, и ночью. Хотя, как признается, в огороде они мешают траву дергать.

Зачем нам врачи?

Не могли мы не погово­рить и о современной меди­цине.

— Когда вы начинали, не было ни УЗИ, ни МРТ. Как вы работали?

— Да, этого не было, но мы всё узнавали. Десять жен­щин лежит в палате, и всем правильно диагноз скажу. И скажу, девочка там или маль­чик. Приятельнице все пред­сказывали двойню девочек. Я одна сказала, что будет круп­ный мальчик. Этому мальчи­ку уже пятьдесят! И она до сих пор считает, что я божествен­ный человек и всё насквозь вижу. Видимо, сказывается опыт. И от мамы интуиция, телепатия какая-то.

— А сейчас есть всё, но врачи не едут. Почему?

— А сейчас и не надо нам врачей. У нашей больницы был третий уровень, дела­ли всё. А сейчас первый, и говорят: вы не имеет права делать какие-то операции. Два кесаревых сечения нель­зя делать. Всю жизнь делали, а сейчас нельзя. Какой врач приедет сюда, если он тут бу­дет выполнять работу фельд­шера? Ему просто будет не­интересно работать.

Мы много учились, читали, много работали. Постоянно ходили с лекциями. Каждую неделю я бегала в женскую консультацию и анализиро­вала с врачами истории бо­лезней. А сейчас что: это не моё, мне это не надо!

Вот последние годы моей работы случай был: женщину привезли на консультацию. Медики говорят: день кон­чился, что они плетутся! Вы­говаривают больному. Жен­щина круглосуточно болеет. Мы вообще никогда не позво­ляли себе так сказать. Да хоть 25 абортов сделаю в день, никто ни звука. А я и делала по 25. Коллеги мне говорили: «Мы удивляемся, откуда у вас силы. Мы уходим — вы оста­етесь на операцию. Мы идем спать — вы в отделении, мы приходим — вы опять тут».

Гинекология у нас была на 60 коек: 10 палат по 6 че­ловек. Обходы делала по 2-3 часа. Лучше я ночью запишу истории, а днем подольше с больными общаться. Нас на­учили так работать.

Не надо было портить наше здравоохранение. Цен­тров наставили. А до этого центра деревня когда дое­дет? Но боюсь, что лучше не будет, будет только хуже.

Деньги — в землю

Замечает Самочёрнова и изменения, которые про­исходят в нашем городе. На этот счет у неё тоже есть своя точка зрения:

— Я задаюсь вопросом: кому вы это строите, кто где будет работать? Ничего же в городе нет: ни птичника, ни свинарника, ни радиозавода, ни треста. Настроили очень красиво, благоустройство ра­дует. Но все деньги вложены в кирпичи, в песок, закопаны в землю. А в общем-то куль­тура людей не изменилась, люди не стали культурнее, да и работы по-прежнему нет.

Секреты долголетия

Всё-таки в чём секрет её долголетия, её хорошего са­мочувствия? Откуда черпает она жизненную энергию?

— Люблю простую и здоро­вую пищу, но ем очень мало: видимо, организм так устро­ен, — объясняет Светлана Фё­доровна, — могу сутки не есть и забыть, что не ела. Готовить люблю, но мне всё время не­когда было. Готовил муж, он работал посменно: отсыпной, выходной. А у меня не было ни отсыпных, ни выходных.

Я рыбная, из мяса ем только холодец. Это моё фирменное блюдо. Я делала его из говядины, свинины и баранины. Сейчас говядина жесткая, я добавляю курицу, но это уже не то. К холодцу я стала остывать.

Из спиртного — хороший армянский коньяк и «Кагор», но только дорогой, хороший.

Колбасу не ем, только гру­динку. А так сало люблю, раз на Украине выросла. Мне надо, чтобы я видела, что ем. Я стараюсь не есть, когда бываю в кафе, потому что не знаю, чего там наколочено. Возьму какой-нибудь один салатик попроще — и хватит. Зачем переедать?

А вообще посмотрите, что мы едим? Где взять столь­ко коров, чтобы продавать столько молока? Или вырас­тить столько кофе? Понятно, что это всё ненатуральное. Сейчас мы не знаем, чем де­тей кормим. Дети стали тол­стенькие, пузатые. Чипсы, мипсы… Во-первых, ожире­ние делает несвоевремен­ным половое созревание. Во-вторых, такие дети могут оказаться бесплодными. По­смотрите, сколько парней не дружат с девочками.

Светлана Фёдоровна хо­дит на лыжах. Раньше она хо­дила по 25 километров. А те­перь силы уже не те — только 10-километровые пробежки.

— Мне до сих пор инте­ресно жить! Всю жизнь я всё делала от души. Конечно, и переживаний было много, и потерь, что хоть в гроб жи­вьем ложись. Но я как-то всё это отметаю — надо жить дальше. Жить тем, что есть, и не поддаваться панике.

А еще Светлана Фёдоров­на советует больше двигать­ся, делать ванны с травами, например, с пустырником.

— Раньше я была в посто­янном движении и не мог­ла остановиться. А сейчас устаю. Думаю: ах, какая я противная, лень начинается. Но это не лень, это стадия возраста. Есть стадия пры­гать, есть стадия влюбляться и так далее. Всему своё вре­мя.

Жизнь – в старых фотографиях

От кофе мы переходим к фотоальбомам. Их великое множество, как говорит Са­мочёрнова, три чемодана, четыре сундука.

— Вот мне 5 лет, это в соро­ковом году. Какие пупсики! — улыбается собеседница. – А это я на пятом курсе ме­динститута. А тут я с папой, мне четыре годика. А вот я в Казани на учёбе, в красивом татарском платье. Вот мы в Крыму в 67-м. Сыну Андрей­ке годика четыре.

Берём другой альбом, огромный, с большими про­фессиональными фотогра­фиями:

— Его мне подарили на 50-летие. Ой, фотографий столько, что я их, наверно, и сама не все видела. Надо си­деть и два дня рассматривать. Вот врач Чичеланов, я его го­товила себе на замену десять лет, но он уехал. Это коллек­тив гинекологического отде­ления. А это я на обходе. Вот я на лыжах. А это в кафе на моём 50-летии. Очень многих уже нет в живых.

На одной из фото Само­чёрнова читает лекции, на другой сдаёт плавание. А вот фото из санатория «Руш». Со­беседница признаётся, что в санатории была лишь раз, везде ездила «дикарём».

— Вот все Почётные граж­дане Качканара. А это сти­хи, их присылает мне прия­тельница акушер-гинеколог из Екатеринбурга, ей уже 86. Много стихов посвятила мне и наша поэтесса Люд­мила Андреева. А вот на этой фотографии — последние похождения в Геленджике. Было это пять лет назад.

И Светлана Фёдоровна рассказывает, что отдыха­ли они тогда в Геленджике с коллегой по работе Марга­ритой Александровной Ба­рышниковой. И вдруг кто-то кричит: «Маргарита Алек­сандровна! Светлана Фёдо­ровна!». Подходит женщина с сыном и говорит: «Вот это ваш, ему 23 года!». Светлана Фёдоровна не растерялась: «Видите, какого хорошень­кого выдали качканарские врачи! А вы уехали от нас».

— Это мы на демонстра­ции. Это у приятельницы в Свердловске, поем и пляшем. Всегда такие теплые вечера были. А это праздновали мне 80 лет. Это мне 75. А вот я на теплоходе. А это в Ульянов­ске, это в Севастополе…

— А это наша гинекология: Баженова, Шихова, Путятина, Ложкина, Хисматуллина, Мо­локова. Вот Скудицкий Алек­сей Ефимович, работал им­мунологом, сейчас живёт в Первоуральске. В общем, та­кие интересные люди были. Это Молдованова и Милюц поздравляют меня с 50-ле­тием. А это в Болгарии, на берегу сидим. Успевали и ра­ботать, и отдыхать. Как гово­рится: нет душевного покоя, не будет в мозгах застоя.

А вот поздравление от Станиславы Ульяновой. Они все были вхожи в мой дом, я ко всем была вхожа. Сколько интересных людей сидело на этом вот диване!

Фотографий великое мно­жество. И все хочется рас­смотреть, запомнить. Какие красивые и светлые лица! История её рода, история её жизни, история качканар­ской больницы.

Старость меня дома не застанет

Меня интересует вопрос: чем же сейчас живёт наш за­служенный врач?

— Мне спокоя не дают! Пошла недавно в новый ма­газин. А там две женщины подскакивают: «Ой, как хо­рошо, что мы вас встретили. У нас такие-то и такие-то проблемы». Пришлось про­консультировать. Валерий Всеволодович Васильев всё время шутил: «Самочёрнова, ну, ладно — зубному врачу рот раскроют, ладно — мне штанину закатают, но те­бе-то что покажут?!»

А заняться Светлане Фё­доровне есть чем. Посещает культурные мероприятия, лектории. Много читает, бла­го в квартире очень много книг. Например, моя собе­седница любит стихи Высоц­кого и перечитывает их.

Летом всё время занимает сад. Добираются на нём либо на автобусе, либо на старень­ком «Жигулёнке».

— Земля на мне, трава на мне, огород на мне, — по­дытожила Светлана Фёдо­ровна. — Овощей садим уже поменьше, а вот цветов — не одну копну нарвать можно.

Вот так живёт сейчас Свет­лана Фёдоровна, всем инте­ресуется, на всё имеет своё суждение. И совсем не хоте­лось уходить, а хотелось слу­шать и слушать её…

Кот в подарок

Светлана Фёдоровна вы­шла проводить меня на лест­ничную клетку. У её двери на стене я увидела картину: си­реневый куст, а в нём на лав­ке спит пушистый белый кот.

— Это соседи с первого этажа на мой день рождения нарисовали моего кота, ко­торому 16 лет, — объясняет Самочёрнова и добавляет: — Много обо мне не пишите. Приехала, работала, работу любила. Женщин любила, де­вочек любила очень…

Мы тепло попрощались. Я взяла в ладони её руки, та­кие сильные и такие нежные. Сколько жизней они спасли, сколько здоровья вернули женщинам, сколько детей приняли. Такие надёжные и такие всем нам родных руки.

Как россияне принимали новую Конституцию

25 июня началось общероссий­ское голосова­ние по поправ­кам в Конституцию. Чтобы простимулировать избира­телей поучаствовать в голо­совании и обеспечить явку, в Качканаре, как и во многих других городах России, был объявлен розыгрыш призов. Организатором розыгрыша выступил Дворец культуры, сообщают в мэрии.

Главный приз – автомо­биль «Лада Веста». Среди призов также — телевизо­ры, холодильники, микро­волновки и другая бытовая техника. Видимо, обеспече­ния явки методом принуж­дения с помощью админи­стративного ресурса власти показалось недостаточно. Пришлось раскошелиться на призы. Кроме того, сотрудни­ки бюджетных организаций и КГОКа получили именные приглашения на голосование от главы. В своих почтовых ящиках качканарцы нашли газету без выходных дан­ных, где объясняется, почему нужно голосовать за поправ­ки в Конституцию, а следова­тельно, и за развитие города Качканара.

Выбор, как и когда го­лосовать, во время этого плебисцита представлен огромный: в любой из семи дней, с 25 июня по 1 июля, хочешь — досрочно, хочешь — надомно, хочешь — элек­тронно он-лайн, хочешь — на участке. А если не хо­чешь голосовать и не делал заявку на надомное голо­сование, то к тебе всё равно придут домой с переносной урной и спросят: «Не жела­ете ли проголосовать?». Так и до явки во все 100% неда­леко.

О визите комиссии с та­ким нежданным надомным голосованием в минувшее воскресенье рассказал «НК» житель дома №42 в 10 ми­крорайоне:

— Я открыл дверь, на лестничной площадке сто­ят несколько человек в ма­сках, в защитных костюмах, молоденькие были ребята, видимо, волонтеры. Спра­шивают меня: «Желаете ли проголосовать?». У них в руках урна для голосования, или как там этот чемодан называется… Я так удивил­ся, даже был ошарашен: на­домное голосование мы не заказывали. Ответил, что голосовать сейчас не буду, что сам потом приду на уча­сток, и закрыл дверь. По­том я видел, как эти ребята прошли по всем подъездам, а также обходили соседний дом.

Также добровольно-при­нудительно на прошлой не­деле взяли голоса у семьи инвалидов, проживающей в 4 микрорайоне. К ним при­шли люди с бланками для голосования, хочешь-не хо­чешь, а проголосуешь. При­чем, голосовал даже слабо­видящий мужчина, позднее знакомым он признался, что не помнит, за что поставил галочку.

Судя по всему, подобный надомный обход применя­ется повсеместно по стра­не. Журналистка телеканала «Дождь» Валерия Ратни­кова устроилась в Москве работать в избирательную комиссию с правом реша­ющего голоса. Ее основная задача — проведение надо­много голосования по по­правкам в Конституцию. Валерия отмечает, что неве­роятно большие списки из­бирателей значатся на надо­мное голосование:

— У нас на участке прого­лосовали за день 93 челове­ка и 117 — надомно. Обычно надомно голосует всего 100 человек. А на этом голосо­вании только за один день — 117. Больше половины тех, кто голосует — это надомное голосование. В итоге в рее­стре оказываются все под­ряд. Например, сын записал свою маму, которая ничего не видит, не понимает, что происходит, сын ей указал, куда ставить галочку. Зача­стую люди не знают, за что они голосуют.

В доказательство сво­их слов Валерия приводит видеозаписи, где пожилые женщины спрашивают: «А за кого голосовать?», «А есть графа за медицинское обе­спечение надомное? Мне нужно медицинское обеспе­чение… Ну что делать, раз вы пришли, надо под вас подлаживаться».

Есть в прессе видео, где комиссия объезжает дерев­ни, две бабульки уже про­голосовали, но остались недовольны: «Что это за го­лосование? Даже ни одной фамилии нет! За кого голо­совали? Мы не поняли».

Надомное голосование, по сути, можно расценивать как принудительную, искус­ственно созданную явку.

За несколько первых дней плебисцита Центризбирком получил более сотни жалоб о принуждении к голосова­нию по поправкам в Консти­туцию, сообщила глава ЦИК Элла Памфилова.

Лотереи, которые прово­дятся в городах Свердлов­ской области, используются для учета явки на голосова­ние сотрудников бюджетных учреждений и крупных пред­приятий. Об этом Znak.com рассказал волонтер голосо­вания, а также жители Ека­теринбурга и Новоуральска.

О том, что в нескольких регионах России во время опроса по Конституции бу­дет действовать электрон­ная система для контроля за явкой сотрудников крупных предприятий, накануне со­общило издание «Медуза». Журналисты выяснили, что руководители организаций могут загрузить списки ра­ботников через сайт votely.ru и присвоить каждому со­труднику индивидуальный QR-код, который у работни­ка считают на участке для голосования.

Наблюдатели движения «Голос» заявили о десятках случаях участия жителей Екатеринбурга в общерос­сийском голосовании со специальными «направле­ниями от работодателей». В «Голосе» считают наличие таких направлений призна­ком принуждения к голосо­ванию.

В интернете публику­ются фотографии и видео о том, что голосование проходит порой в самых экзотических местах. Во Владивостоке избиратель­ный участок организова­ли во дворе дома прямо в багажнике автомобиля. Много фотосвидетельств по необъятной России, как люди голосуют на кару­селях, пнях и лавочках. В Центризбиркоме пояснили, что «пеньки» всё же были – просто речь шла не о ста­ционарных участках для голосования, а о перенос­ных урнах. По словам Пам­филовой, члены комиссий «обходили дома в сельской местности», и именно во время этих обходов и были сделаны фотографии.

В первый же день голосо­вания журналист телеканала «Дождь» сумел проголосо­вать дважды: электронно и на своем избирательном участке. В ЦИКе назвали удавшийся эксперимент журналиста провокацией и пригрозили ему штрафом.И это был не единственный инцидент, когда избиратели могли воспользоваться воз­можностью проголосовать дважды, а то и трижды (как это сделала жительница Из­раиля).

Корреспондент «Дождя» Антон Баев провел рассле­дование и узнал о покупке он-лайн голосов.В Москве предлагали за деньги реги­стрироваться на голосование по Конституции с подстав­ных сим-карт и голосовать в поддержку поправок. За ка­ждую регистрацию участни­кам обещали платить по 75 рублей, за голос в поддержку — по 50 рублей. После публи­кации журналистского рас­следования полиция начала проверку.

Многие качканарцы охот­но принимают участие в голосовании, одобряют по­правки и становятся счаст­ливыми обладателями пы­лесосов, чайников, тостеров, кружек и других призов.Проголосовавшие получа­ют не только подарки, но и благодарственные письма от губернатора. 1 июля в Качка­наре среди избирателей ра­зыгрывается главный приз – автомобиль.

— Лотерейный губерна­тор, лотерейный президент, лотерейная Конституция… Все покупается и все про­дается. Выборы — товар­но-денежные отношения. Мы забыли о том, что значит быть гражданином, забыли о чести, достоинстве, свободе слова и мысли, что значит иметь свое собственное мне­ние. Мне грустно, что «хо­лодильник» давно победил разум. Хочется верить, что будущие поколения перей­дут на более высокую сту­пень развития общества… — написала в своем Фейсбу­ке бывший журналист «НК» Анна Лебедева.