Ефановы. История любви

Отец Эли был выходцем из рода старинного, состоятельного. В старину такие семейства назывались благообразными, воцерковленными. Сам Коля Ковылов в детстве, еще до революции, пел в церковном хоре. В новую жизнь, однако, влился легко, благодаря врожденным организаторским способностям, природному изобретательскому уму и тяге к знаниям. Работал на старинном Алапаевском металлургическом заводе начальником листопрокатного цеха. Считался ценным специалистом, опытным, уважаемым руководителем. Был поборником строгой производственной и нравственной дисциплины. Основательность характера перенял, видимо, от своих предков, потомственных тагильских горняков и металлургов.

Мама Славки Ефанова, после переезда в Алапаевск из освобожденной от фашистов Белоруссии, воспитывала сына одна. Отец парнишки пропал на фронте. В свои тридцать с небольшим была она женщиной видной, привлекательной. Руководила передовой строительной комплексной бригадой при заводском управлении. Импульсивная, порывистая в работе, могла и матерное слово ввернуть, и отчитать кого угодно, невзирая на ранги и звания. Умело руководила своей бригадой.

Мы жили по соседству

Так получилось, что в престижных сталинских новостройках почти одновременно поселились по соседству две эти семьи.

– Кстати сказать, до сих пор люди там живут довольно комфортно, такое было качество строительства, – рассказывает Эльвира Николаевна.

Школы тогда, в конце сороковых – начале пятидесятых, были раздельными. Зато игры во дворах и спортивных площадках были совместными. Славич и Аленка (так они друг друга привыкли называть) встречались часто. С пятого-шестого класса были знакомы дети. Случайно ли, или нарочно, но так получалось, что всюду они были рядом. В грибном осеннем лесу, на лыжне, на речке или волейбольной площадке – где Славич, там и Алена.

– Он отличался своей ловкостью и подвижностью, в любой игре был заводилой и выдумщиком, – вспоминает Эльвира Николаевна. – Был невысоким и щупловатым на вид, но постоянно таскал какие-то гантели, штанги, на турниках кувыркался. А в волейболе, которым увлекались все поголовно, был уже с юности признанным мастером. Видимо, заставляла сама обстановка. Хулиганья в городке было с избытком. Вот парень и пытался противостоять этому уличному влиянию, характер показывал. Всегда был готов дать отпор любому «агрессору».

Все более становились дружны и неразлучны ребята. А вот родители девочки, особенно отец, были категорически против этой дружбы.

– Почему? Да как однозначно скажешь, – как будто впервые озадачилась этим обстоятельством женщина. – Тут, наверное, многое связано. Отцу не нравилось поведение матери Славы. Считал ее разбитной и чуть ли не распутной женщиной. Может быть, повлиял на это неприятие такой случай. Было нам лет по 14, наверное. Летом детвора пропадала на реке Алапаихе. Однажды, посмотрев фильм «Тарзан» и подражая главному герою, поднырнул Славка к Эльке и поцеловал прямо в воде. Вынырнули вместе, лицо в лицо. Возмущенная девчонка от неожиданности чуть не захлебнулась. И надо же такому случиться, что видели все это с берега родители девочки. Ничего не сказали ни отец, ни мать. Даже дома промолчали. Но выводы о поведении Славки, наверное, сделали.

Летели беззаботные годы, взрослели и Славич с Аленой. И влекло их друг к другу все серьезнее.

Эльвира после семилетки училась в станкостроительном техникуме, Слава заканчивал вечернюю школу, работая электриком в профсоюзном ДК «Металлург».

Алапаевские Ромео и Джульетта

В начале 60-х годов городская танцплощадка была не менее популярна, чем кино. Слава Ефанов, как электрик, был и на танцах человеком заметным. Выполнял еще и функции «дискжокея»: между выступлениями духового оркестра ставил на проигрыватель пластинку, выбирая по своему вкусу или по заявкам музыку, и бежал в зал приглашать на танец понравившуюся ему одну и ту же девушку. Излишне говорить, кто она была. А потом украдкой проводы до дома, поцелуи.

В 1956 году Вячеслав попадает на военную службу в Кронштадт, в подводники, почти на четыре года. Эльвиру же, по настоянию отца, распределяют в конструкторское бюро в Новосибирск.

– Папа лично, несмотря на занятость, отвез меня в сибирскую ссылку, только бы подальше от Славки, – на полном серьезе продолжает рассказчица. – Сам на работу устроил, анкету и заявление заполняла под его диктовку. В отделе кадров все удивлялись такой опеке над двадцатилетней новой работницей при трудоустройстве.

Уехал отец, лишь убедившись, что дочь надежно устроена. Стала молодой специалист работать в небольшом конструкторском отделе.

– Жила в рабочем общежитии. Был там председателем общественного совета общежития парень. Активист, передовик, комсомолец… Наконец, просто красавец, – смеется Эльвира Николаевна. – Начал он за мной заботливо ухаживать.

А она, насильно разлученная с любимым Славкой, ни на кого и внимания не обращала, никто ей не нравился. Все мысли только о нем. Ни адреса его не знала, ни места службы. Все усилия для блокирования такой информации предпринимали Ковылевы.

Казалось бы, конец романтической истории. Время если не лечит, то притупляет любые раны. Особенно в юности. Двухлетняя настойчивая опека девушки и осада «крепости» увенчалась для общественника-активиста успехом. И родителям своей избранницы он очень понравился, и родня его в Новосибирске всячески содействовала ему в ухаживаниях за Эльвирой.

Узнав все же через соседей и маму Славы адрес службы моряка, написала ему горькое прощальное письмо. Военнослужащий Ефанов отреагировал на новость своеобразно. Было это зимой, и моряки расчистили себе обширный ледяной конькодром в прибрежной зоне морского порта. Несколько часов подряд, изнуряя себя, катался и катался Слава по кругу, прочтя это прощальное послание. Что уж он там думал, о чем вспоминал, знает только он один.

Вроде все удачно и счастливо складывалось у молодоженов в Новосибирске. Любимая работа, уютная квартира. Только вот не было покоя в душе молодой жены. Подспудно, снова и снова возвращала ее память в родной городок. Миновало около трех лет сибирской ссылки.

Приехавший в гости брат Эльвиры как-то мимоходом в разговоре упомянул, что видел в Алапаевске Славку. Все вмиг перевернулось в душе молодой женщины. На следующий же день оформляет она отпуск, чтобы съездить вместе с братом, навестить родителей.

Двух лет замужества и четырехлетней разлуки со Славичем как не бывало – и вот он, милый Алапаевск.

Встреча с родителями, довольными и успокоенными смирением и устроенностью дочери, состоялась вечером. А утром, как подтолкнуло ее в спину, вылетела из подъезда, и – вот они, родные до боли глаза Славика. Только их и видела. Как с крутого обрыва в воду, не противясь уже взорвавшему изнутри все ее существо чувству, окунулась она в эти глаза! И сладостно в них тонула. Отошли чуть в сторону шедшие вместе с парнем ребята. А для них двоих и не существовало больше никого во всем мире! С новой силой, в тысячи раз жарче вспыхнул опаляющий костер любовный из-под тлеющих углей! Обоим хотелось кричать от восторга внутреннего, обнявшись до дрожи в руках. Казалось, что так и не разжимали они своих объятий до раннего утра, очнувшись в квартире Ефановых. Счастливые эти минуты не мог прервать даже приход отца.

– В пять часов быть у нас. Обоим! – безапелляционно заявил он, и только эхо от дверного сердитого хлопка говорило, что это не было видением.

Снова ссылка

Разговор вечерний был нелегким. И закончился печально для Эли и Славы. Адептом чистоты и нравственности был Николай Федорович. Поддерживала его в осуждении аморального поведения молодых людей и жена, Мария Степановна. Только можно ли в безнравственности обвинять Аксинью и Григория Мелехова, Анну Каренину и Вронского? Это как посмотреть… Отец посмотрел по-своему, круто развернув ситуацию: срочно покупается билет на ближайший поезд и сопровождается отпускница под «конвоем» до самого вагона и купе.

Чувство ярого протеста в душе вылилось не в слезы, а в сон! Наверное, действовал инстинкт самосохранения, защищая сознание от стресса. До самого Новосибирска проспала она на своей верхней полке, почти не вставая. Все ссохлось, все как-то замерло в груди. В вагоне ехали студенты-китайцы, и один из них произнес фразу, запомнившуюся почему-то, но так и непонятую до сих пор Эльвирой Николаевной: «Пожарник объелся селедки».

– Сам ты… селедка, – огрызнулась Эля про себя, выходя из вагона. Встретил её муж, как всегда, рассудительно-серьезный, предупредительный и терпеливый. Как бы и не замечал он отчужденности и безразличия в глазах и в поведении жены.

Семейная идиллия дала основательную трещину. Неудержимо тянуло Эльвиру в Алапаевск. Но привычное послушание и уважение к родителям удерживали от решительного шага. Хватало терпения и у мужа, и у жены на создание видимости домашнего лада и уюта. Правда, иногда муж не выдерживал и задавал один и тот же едкий, с подковыркой вопрос: «Вот своему «Зваричу» ты сразу бы родила ребенка, да?» И не более того.

Началась тайная, то редкая, то частая переписка влюбленных.

– Как я ждала его писем! С каким трепетом бежала на почту! Умел он в письмах вселить в меня надежду, поддержать во мне уверенность, что все у нас хорошо будет. Тем и жила. – Замолкла Эльвира Николаевна на какое-то время, переживая заново ту драматическую страницу своей жизни. – Я ведь и за него, за мужа своего, сильно переживала! Так уж жалко его было! Такой хороший был!

Потом, вздохнув облегченно, продолжила уже с горделивой, торжествующей полуулыбкой:

– Родители нас не понимали, а вот соседи – душевно сочувствовали. И номер телефона, и адрес Славы иногда подскажут. А то и помогут дозвониться до него. И, вопреки всем обстоятельствам, все же удавалось им, хоть не на долго, увидеться. Славич-то, непоседа, постоянно на практике в лагерях или на бесконечных сборах-соревнованиях. Вечно занят был. Возвращаюсь однажды из отпуска в опостылевший Новосибирск и при пересадке в Свердловске, нашла-таки адрес техникума, где учился Ефанов. Там занятия идут. Стою в коридоре, ожидая перерыва. Звонок. Вылетают из аудиторий студенты. И вот он – мой Славич! Как всегда, стремительный, порывистый. Какое-то время остолбенело стоим среди потока студентов. Несколько мгновений счастья, а в два часа ночи вновь меня, заквашенную всю, поезд от него унес.

Вместе навсегда

Закончив обучение, Вячеслав Ефанов должен был отработать, как стипендиат профсоюза, в Алапаевске. И тут им повезло. Как ни странно, мама Эльвиры тут «помогла». Включив все свои связи, добилась того, чтобы от выпускника в городке отказались – только бы не было Славки в Алапаевске. И еще раз удача улыбнулась нашим Ромео и Джульетте.

Преддипломную практику Ефанов проходил в Качканаре, в 1962 году. Очень уж «пришелся ко двору». И Федор Селянин, будучи секретарем парткома строительства КГОКа, лично пригласил его в молодой, строящийся город.

Узнала об этом Эльвира, и как струна перетянутая, лопнула внутри. Да так лопнула, что отозвалась резким решением в сердце.

Вячеслав Ефанов на празднике Ромашек.
Всегда с улыбкой, всегда активен

Тут же срывается и едет к нему Эльвира. Назначенная встреча на вокзале Свердловска не состоялась, по какой-то причине не встретил ее суженый. Поэтому пришлось ехать в Алапаевск. Две недели родительской «обработки» действия на нее не возымели.

– Что такое Качканар, при твоих способностях? – взывал отец, – Никакой перспективы ни в служебной карьере, ни в развитии! Выслушивала молча это все дочь, а улучив момент, в самый тогда значимый праздник, 7 ноября, когда все были на демонстрации, украдкой собрала невеликие пожитки и сбежала.

Прямо с поезда, по подсказке местных жителей, от Именновского, по лежневке, через тайгу, добралась до первых улиц будущего города. Улица Октябрьская. Куда дальше идти? И вдруг из подъезда одной из двухэтажек вылетает знакомая фигура и стремительно двигается через дорогу. Кудри аж завиваются за спиной, так торопится. «Славич, это же он!» – стучит у горла сердце. Поспешает за ним Эльвира изо всех сил. Нагнала у столовой. Чуть отдышалась, вошла и встала у раздачи. Ефанов разворачивается и… чуть поднос не уронил…

Так и началась долгая совместная жизнь Ефановых, Эльвиры и Вячеслава, с 8 ноября 1963 года.

– Счастливо прожили. Уже вскоре появился сын Олег, квартиру получили быстро. Я работу по душе нашла. Ценили в городе Ефанова. За энергию, за настойчивость, за профессионализм. Это сейчас забыли о его заслугах перед городом, как будто вычеркнули его имя из биографии города, – ревниво сетует Эльвира Николаевна. – Одно звание Заслуженного работника культуры РСФСР с 1986 года чего стоит! А созданному им цирку «Арена юности» тоже было присвоено звание народного. В то время такие звания не присваивались массово, как это происходит сейчас. Это надо было именно заслужить. Своей самоотдачей, увлеченностью и преданностью своему делу.

– Он всегда был там, в своей работе, в своем творческом мире, среди своих ребят, в вечных административных заморочках, – с какой-то особой, горделивой простотой говорит жена артиста.

Много можно говорить о заслугах Вячеслава Ефанова, человека действительно уникального. И немалая заслуга в этом его супруги – сподвижницы, надежного тыла и фундамента его достижений.

Так что не закончена эта удивительная история. Выстраданная история двух влюбленных сердец, пока бьется одно из них.