Деда


Небольшая комната «хрущевки» с зелеными обоями на Свердлова, 41, в конце которой окно, две кровати вдоль стен, украшенных бордовыми коврами с геометрическими рисунками, шифоньер и трельяж — в этой спальной мой дед, Михаил Харитонович Вохмянин, проводил последние годы своей жизни. Сидя на кровати у говорящего радио, он постоянно был чем-то занят: читал, писал или выполнял мелкую ручную работу. У изголовья кровати, на ковре, была приделана самодельная игольница. На трельяже – папки с бумагами, записи по астрономии, истории, воспоминания, вырезки из газет.

Деда, как называли его мы, внуки, хоть и часто проводил время наедине с собою, не любил одиночество. Он любил, когда в дом приходили дети и внуки, гости, друзья, когда бегали ребятишки, были слышны разговоры за чаепитием, пока он занимался своими делами. «Нюся-я-я» — иногда звучал громкий протяжный голос деды из спальни. Бабушка Анна Андреевна, именуемая им с любовью по-деревенски Нюсей, обычно тут же спешила на призыв в комнату.

Свое детство я не мыслю без бабушки и дедушки. С малых лет обитала в их четырехкомнатной квартире 14-го дома в 9 микрорайоне и в саду, а позднее появлялась на Свердлова, 41. Пока одни ребята проводили каникулы в лагерях, поездках на море и улице, я находилась вместе с ними в саду. В старших классах и в годы учебы в институте, в любое свободное время я стремилась попасть к ним в дом, ощущая некую зависимость и необходимость моего присутствия. Это было сравнимо с глотком свежего воздуха, который периодически крайне необходим в закрытом помещении.

Трудоспособность этих людей меня всегда удивляла. Даже когда они были на пенсии, они продолжали работать изо всех сил. Трудились не только в своем саду, но и на участках детей. Дедушка и бабушка выросли в деревне, в юном возрасте пережили войну и не представляли свою жизнь без земли. Поэтому всячески старались помочь своим уже взрослым, но все же детям превратить груду земли и камней в цветущий сад. Каждое лето дедушка с бабушкой переходили с одного участка на другой, пахали, разрабатывали, возводили дома, таская за собой внуков, что привозили на лето дети. Работы проходили в дождь и в изнывающую жару — нас с детства приучали к работе.

Я (в центре) вместе с бабушкой, дедушкой и двоюродным братом Максимом

Будучи на пенсии, деда практически в одиночку выстроил три больших двухэтажных деревянных дома, в каждом из которых была внутренняя отделка, красивые окна, печи – в таких домах можно жить и зимой, и летом. Мне казалось, что сил у него было немерено, прямо-таки русский богатырь. До 70 лет он не ощущал проблем со здоровьем, хотя сердце иногда подводило. И все же казалось, что запаса здоровья у того поколения было с лихвой.

Наработавшись вдоволь физически днём, по вечерам дедушка обязательно проводил время в занятиях для души: делал пометки, записи, воспоминания, читал книги по истории и астрономии. Оба предмета были его серьезными увлечениями. По астрономии он написал небольшой научный труд, сделав точные расчеты известных физических величин, но ученые умы Уральского госуниверситета, в который мы не единожды отвозили его работы еще при жизни, не сочли их достаточно важными.

У деда была уникальная память, в которой хранились миллиарды цифр, дат, фактов и значений. Он мог детально описать точное местонахождение любых предметов, находясь далеко до их расположения. И мы по его описанию безошибочно находили их. Любовь к порядку — его особенная черта. У монтажника-бригадира не могло быть иначе.

Дед с легкостью сочинял сказки, стихи. В детстве, по вечерам, лежа в своих постелях, мы слушали с братьями выдуманные свежеиспеченные истории: про крокодила Гену, разбойников, таинственный остров. В какой-то момент рассказ прерывался нарастающим храпом, но мы, мальцы, тут же окликали дедулю с другого конца комнаты, умоляя рассказать продолжение.

Помню, однажды вечером в саду с двоюродным братом Максимом мы никак не могли улечься спать, о чем-то спорили, разговаривали. В какой-то момент появился дед, неожиданно соскочивший с постели. Брат первым успел выбежать из комнаты, а мне, последней, крепко досталось по мягкому месту. Дед выставил нас на улицу и закрыл дверь. Рядом с новым большим домом тогда еще находился старый маленький домик, на чердаке которого мы с братом нашли свой приют. Мне было обидней всего — досталось от деда нехило. Наутро в сад, после ночного дежурства сторожем в детском саду, вернулась бабушка. Жаловаться на деда нам было не за что — наказал за дело, а запомнилось на всю жизнь.

В саду или дома, чаще всего по вечерам, я всегда любила проводить время с дедом, слушая его истории про Троянского коня, падение Рима, звёзды-гиганты, воспоминания о военной службе в Германии после войны. Маленьким мальчиком села Архангельского Кировской области он видел своими глазами, как руководила советская власть. Он ликовал с ребятишками, когда большевики сносили церкви и храмы с лица земли, и получал после от отца первые уроки. В зрелом возрасте он рисковал работой и семьей, выступая с критикой советов и системы, и чудом избежал расправы КГБ. Дед учил нас жить честно, работать по совести, жить в мире. Это были его идеалы.

Когда я училась в старших классах, вместе с ним мы составляли нашу родословную — дошли до девятого колена. Благодаря деду сохранилось несколько воспоминаний-рассказов о наших предках, частично опубликованных в газетах. Сегодня это великая ценность, доставшаяся внукам и правнукам на долгую память.

В 2007 году в нашей семье случились одновременно грустные и радостные события. Бабушка Анна Андреевна не дожила до рождения первой правнучки всего три недели и месяц до юбилейной 55-летней годовщины со дня свадьбы. Дедушка пережил ее всего лишь на год, хотя мечтал дожить до своего 80-летия, 23 октября. Он был физически слаб, но сохранял трезвый ум и память и искренне надеялся, что встретит свой 80-ый день рождения. Но судьба распорядилась иначе.

В этом году моему деду Михаилу Вохмянину исполнилось бы 90 лет. Он оставил большой след в жизни Качканара и Качканарского ГОКа, равно как и в жизни своей единственной внучки.