В последнее время в газете первым делом ищу животрепещущие слова о профсоюзе, Евразе, Пьянкове, а тут – раз! И такая тема. Тема, казалось, максимально понятная, прозрачная и однозначная. Но не тут-то было. Конечно, больше всего поразили комментарии подписчиков, которые выступают за то, что детей бить не только можно, но и нужно. Задумалась. И пришло мне в голову, что есть связь между тем, как и зачем задавливают профсоюз комбината и этими комментариями.

Всегда задавалась вопросом, почему работники комбината не дают коллективный, массовый отпор оборзевшему работодателю? Почему не осознают последствий своего коровьего бездействия и покорности. Их разобщают, выбивают по одному, но они только трясутся и молчат. Не все, конечно, но те, кто молчит, очень сильно подводят тех, кто хоть как-то пытается объединить людей, собрать всех в один кулак. Почему удался раскол в профсоюзе, удались чёрные пиар-акции и, скорее всего, удастся превратить профсоюз в «седло» (чтобы работодателю удобнее было сидеть на трудящемся)? Ответ прост. Потому что люди, оказывается, у нас забиты. Забиты с детства.

Человек признаётся: «Да. Меня в детстве били, – и добавляет без тени смущения: – И вырос нормальным». Нормальным. Неужели в момент, когда человек это произносит, он не вспоминает, как ему было страшно и больно, когда его лупила мама? Взгляните на цветок, который растёт из-под какого-нибудь камня. Стебель искривлён, венчик чахлый, листья бледные. Да, он цветёт, даже даёт семена, но вырос-то он кривым. Представьте, цветок – это ребенок, камень – гнёт родительского насилия. Вот и получается, что нормальным ребенок вырастает всё-таки только там, где нет родительского насилия. Говоря о норме, люди, скорее всего, подразумевают лишь отсутствие явных девиаций, то есть они не служат чёрную мессу на кладбище, не бросаются под всех встречных подряд велосипедистов и не воруют лампочки в подъездах.

Ладно, нормальность, но вырастают ли битые дети добрыми? Нет, потому что когда обижают ребенка, он тут же учится обижать в ответ. Причём обижает он, как видим, уже своих детей. Отрывается на них за своё детское горе.

Вырастают ли эти дети храбрыми? Конечно, нет, потому что человек всю жизнь оглядывается, а не прилетит ли ему за инициативу.

Вырастают ли эти дети честными? Опять же нет, потому что впервые побитый ребёнок понимает только, что его не накажут за то, о чем не знают. Ребенок боится, что его отлупят, поэтому он врет и продолжает делать то, за что получил нагоняй. Он так и не понял, что он сделал плохого. Вместо того, чтобы объяснить что-почему-зачем, родитель хватается за ремень «дурь выбить». Так ведь дурь-то надо из себя выбивать, из своей головы, потому что в детской голове дурь твоя, родительская, которую ты туда и вложил когда-то.

У нас принято переоценивать плохое влияние «улицы»: детсада, школы, дворовых друзей и недооценивать плохое влияние дома: родительские рассуждения, раздоры, гулянки, сплетни, скабрезные подшучивания между взрослыми, на которые, как многие думают, ребенок внимания не обращает. А он обращает. И копирует. И чаще копирует близких взрослых нежели знакомых сверстников. И за это копирование получает ремня.

Как переносит ребёнок порку? Он готов согласиться с чем угодно, лишь бы этот кошмар поскорее закончился.

Что переживает ребенок после порки? Тут идут два последовательных осознания. Первая мысль: родители меня не любят. То есть ребёнок в одночасье лишился безусловности родительской любви. Мысль эта кажется ему настолько ужасной, что он начинает юлить, лебезить, врать обо всём напропалую просто на всякий случай, потому что теперь он не знает, где опять полыхнет. А оно полыхнет обязательно. Ребёнок уже чувствует, что полыхнёт, просто ещё не успевает сориентироваться в родительской непоследовательности. И после двух-трех порок, ребенок приходит ко второй, очень страшной мысли: бьёт, значит, любит. Только так и надо проявлять любовь. Насилие – это не плохо.

Именно эту мысль нам и продемонстрировали в комментариях качканарцы. Вдумайтесь только, битые в детстве родители ратуют за подрыв доверия между родителями и детьми и одновременно с этим продвигают культуру насилия в массы, в каждую семью.

Из-за всего этого я не понимаю, как порка может быть эффективной? Какое педагогическое следствие вытекает из насилия, унижения и страха?

Удивляют люди, размахивающие «Домостроем». В одной руке у них айфон, в другой баранка какой-нибудь «Тойоты», а в голове «Домострой». Причём, уверена, не на все случаи жизни, как например: «Мужу о всяких делах домашних всегда советоваться с женой и домочадцами…», а только тогда, когда выгодно, как с прутом для ребёнка. И я никогда не поверю, что хоть один «Домострой» советует лупить уставшего, спотыкающегося, капризничающего, перегулявшего, заистерившего ребёнка.

Мне интересно, воспитательный пинок от мужа все женщины нормально переносят? Дружественный подзатыльник от начальника? Товарищеский поджопник от гаишника? А почему нет? Почему от них мы требуем уважения к себе? Получается, когда сильный взрослый бьет слабого взрослого, это осуждается стопроцентно, а когда взрослый бьет ребенка, то большинство «за». Да-да, большинство. Те 36 человек, затруднившиеся ответить, это либо равнодушные, которым плевать, пусть другие хоть убьют своих чад, либо сами родители-драчуны, но вот тут почему-то застеснялись.

Большинство за насилие над детьми. Налицо дискриминация по возрастному признаку. Дедовщина. Слово некрасивое, отдаёт садизмом и унижением. Но другого нет. Поркой, подзатыльником, шлепком родители не воспитывают ребёнка, а просто стравливают свою агрессию, накопившуюся усталость и недовольство. То есть решают свои взрослые проблемы за счёт слабого, за счёт того, кто никогда не даст сдачи.

Какой выход? Единственный: сцепив зубы, молчать во время гнева и, успокоившись, разговаривать. Договариваться. Объяснять, какой поступок не понравился, почему он не понравился, какие могут быть последствия и что можно попробовать сделать, чтобы это не повторялось. Разговаривать, как с сослуживцем, как с соседом, как с продавцом, с братом-сватом и другими взрослыми, которые могут дать сдачи.

Это просто, на самом деле. Стоит только один раз проявить волю и начать. Сложным это дело кажется тогда, когда родитель задаёт себе вопрос: «А что это за фон-барон тут такой выискался, что я с ним должен договариваться?» Да, действительно, ребёнок не сеет, не пашет, денег в дом не приносит, только проедает заработанное взрослыми. Но ведь он и не просил, чтобы его «появляли» на свет. Взрослые удовлетворили свой инстинкт размножения, так ребёнок теперь ещё и виноват остался, что он растёт, ошибается, исправляется, пробует, рискует… Даже неловко напоминать о том, что у каждого, независимо от возраста, есть естественное право на жизнь без насилия, без боли, без унижения, просто потому, что родился человеком.

Так что, человеки, не бейте человеков! Нельзя унижать, оскорблять, обзывать, орать на человека.

Из забитых, озлобленных, трусливых детей, которые уже в раннем возрасте умеют подлизываться и изворачиваться, никогда не вырастет здоровая, творческая, самостоятельно мыслящая единица общества. Того общества, о котором мы все мечтаем, которое живёт по работающим законам, а не по воровским понятиям.

Елена Данилова

Смотрите также: Сесть в тюрьму за подзатыльник