В 2017 году я побывала в гостях у Валентина Бабича, постоян­ного читателя нашей газеты и автора статей на актуальные го­родские темы. Он удостоен звания «Ветеран труда» и является ветераном Качканарского ГОКа, а также членом общественной организации «Дети войны». Валентину Леонидовичу сегодня идет 81-й год, но он по-прежнему бодр духом, следит за собы­тиями, происходящими в городе, стране и мире.

В небольшой уютной столовой мы провели за беседой два часа, где мой собеседник рассказал о своем детстве, жизни, временах и нравах. Возможно, с выводами Валентина Леонидовича будет солидарен и наш читатель.

Под оккупацией прожили два года

Валентин Бабич родился в 1937 году в известном городе Полтава. Себя считает чисто­кровным украинцем. Его отец, Леонид Васильевич, по обра­зованию был техником, а по взглядам – убежденным комму­нистом. В юном возрасте он от­служил в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, в составе отря­дов РККА боролся с бандитиз­мом в советской Украине.

По словам Валентина Лео­нидовича, дома у выхода всегда стоял отцовский «тревожный» чемоданчик: как военного его все время направляли то на сборы, то на учения. Образова­ние матери, Веры Георгиевны, было всего шесть классов. Она не работала, занималась воспи­танием троих детей.

В 1939 году СССР и Германия поделили Польшу. Отца коман­дировали из Полтавы в Запад­ную Украину строить советскую власть, в город Дрогобыч Львов­ской области. Супруга и дети от­правились вместе с ним. Жили они в 80 километрах от границы с Германией. Как коммунисты продвигали советскую власть, Валентин Леонидович узнал позднее: служителей церкви расстреливали, а собственников грабили.

Утром 22 июня 1941 года, как только началась война, отец семейства ушел на фронт. Вера Георгиевна, недолго думая, бро­сила дом. Без вещей и еды, с тремя ребятишками, она успела заскочить в один из эшелонов и добраться до Полтавы, где жили ее родители и мужа.

– До сих пор удивляюсь, как мать смогла с тремя маленьки­ми детьми добраться до Полта­вы. Только сейчас понимаешь, что люди тогда были совершен­но другие. Помню, после отец ее часто ругал за документы, что забыла взять, она отвечала: «Я спасала этих троих». Оказа­лось, что после нашего отъезда немцы были в городе уже через несколько дней. Позднее я уз­нал, что советская группировка смогла замедлить их продвиже­ние, поэтому мы успели уехать. Узнал, что во Львове по нашим отступающим войскам стреляли бандеровцы, мстили советским солдатам за то, что те их окку­пировали. Было сложное время. До Полтавы мы добралась в ав­густе 1941-го. Немцев там тогда еще не было. Появились они в сентябре.

В начале войны Валентину Бабичу было четыре года, се­стре – шесть, а младшему брату всего два. В памяти четырехлет­него ребенка события тех дней сохранились словно цветная кинолента. Под оккупацией се­мья прожила два года.

– Помню, как немцы пришли в дом деда, забрали теленка и зарезали во дворе, а после сы­рое перемолотое мясо мазали на хлеб. Они захватили поло­вину нашего дома и поселили немецкого офицера. Дед был специалистом по железной до­роге, работа нужная в военном деле – его у нас тоже забрали, а мать пристроили посудомойкой в столовой. Деда, мы думали, больше не увидим, да повезло – дожил до 85 лет, умер в 1955 году. Кто знает, может, это нас и спасло от украинских полица­ев в первую очередь? Полицаи были местные, хорошо знали историю каждой семьи: у кого отец коммунист, у кого на фрон­те в Красной Армии. Жизнь мог­ла оборваться в любой момент. Народ приспосабливался под новую власть как умел.

Наши освободители были грязные и обросшие

В военное время ребятишки продолжали посещать школу. Сестра Валентина Алла в Полта­ве пошла в первый класс. Уро­ки вели русские и украинские учителя, не успевшие эвакуиро­ваться. Новинкой образования того времени был закон Божий – его ввели именно в годы во­йны. Открылись церкви, появи­лись священнослужители. Нем­цы давали участки земли под огороды, добавляя при этом: «Кормите себя сами, новая власть вас кормить не будет». Тех, кто отказывался работать на оккупационные власти, ждал и расстрел или принудительные работы в Германии; согласив­шиеся могли получить продо­вольственный паек.

По ночам немцы частенько устраивали проверки в домах: искали партизан, коммуни­стов, евреев. В 5 лет маленький Валентин усвоил, что значит «Hände hoch!» и «jude».

В мае 1942 году, немцы разбили советские войска под Харьковом. Это было крупное сражение Великой Отечествен­ной войны. В плен попали 250 тысяч советских солдат и офи­церов. Валентин вместе с дру­гими ребятишками бегал на железнодорожный переезд недалеко от дома, где часто останавливались эшелоны с военнопленными, угоняемыми в концлагеря. Лето, жара. Те­плушки набиты нашими людь­ми до отказа. Жажда изнуряла пленных до изнеможения. Они видели любопытных ребятишек сквозь щели в вагонах, опуска­ли котелки, привязанные на ре­мешках.

– Мы смотрели на эти ва­гоны, а каждый из нас думал: вдруг там мой отец, брат, дядя, кто угодно… До нас доносилось: «Пацаны, воды, воды, воды…». У каждого вагона стоял немец с автоматом, но мы были моло­дые, ничего не боялись. Хватали котелки, набирали воды и бежа­ли обратно к вагонам. Немцы нас не трогали, лишь одной но­гой давали нам пинок, а второй по котелку. Воду выплескивали, но в нас не стреляли. Были раз­ные немцы: те, кто воевал, и те, кто карал. Среди наших карате­лей было не меньше.

Во время обстрелов люди прятались, где могли, часто в погребах. На глазах маленько­го Валентина разорвавшимся снарядом была убита женщи­на-врач, пытавшаяся спрятаться в погребе в их дворе. Были и другие страшные моменты, в ко­торые чудом не погибло все се­мейство деда. Оккупация закон­чилась в 1943 году с приходом советских солдат. В фильмах солдаты часто выглядят краси­выми, чистыми и нарядными, а в жизни они другие – грязные, обросшие, в изношенных гим­настерках, тащили на себе ав­томат, винтовку, пулемет. Такими были освободители.

Всё время хотелось есть

Уже значительно позднее Ва­лентин Бабич узнал, что одно время в Полтаве располагался штаб знаменитой шестой армии вермахта, которую разбили под Сталинградом. А в 1943-1945 годах под Полтавой находился аэродром, на котором производили посадку американские самолеты, челночным способом бомбившие Германию.

Леонида Бабича, прошедше­го войну с первого до послед­него дня, четырежды раненного, но выжившего, после отправили на войну с Японией. А в конце 1945-го оставили служить в Си­бири в действующей армии по­сле всех войн.

В 1946 году Валентину Баби­чу было 9 лет, сестре 11, брату – 7. Отец семейства забрал се­мью из Украины в Иркутскую область, в город Нижнеудинск. По дороге дети увидели ре­зультат той страшной войны: разрушенные города и села, за­битые людьми вокзалы; поезда, наполненные воинами-калека­ми и инвалидами войны, про­сящими подаяние; безногих и безруких, слепых – все это на­водило и жалость, и ужас… На современных машинах сегодня часто можно увидеть наклейки со словами «Если надо – повто­рим» или «На Берлин». Для Ва­лентина Бабича это значат лишь одно: люди просто не знают, что такое настоящая война, не­ужели они хотят, чтобы их дети прошли через весь этот ужас?

Самое яркое воспоминание детства – все время хотелось есть. В 4 утра мать будила Ва­лентина и брата, чтобы занять очередь за хлебом по карточ­кам. На иждивенцев норма была – 200 граммов на челове­ка в день, работающим на про­изводстве – больше. Старшие подростки и взрослые мужики шли по головам очереди, ста­раясь получить хлеб первыми. Если удавалось отоварить кар­точки, по дороге домой дети половину съедали. Мать лишь качала головой, понимая, что вечером они останутся голод­ными. Отменили карточки в 1947 году.

Выучился на горного инженера

Леонид Бабич был уволен с военной службы в 1954 году. В том году было первое сокращение советской армии, под которое попали, в основном, офицеры без специ­ального военного образования, но кровью и потом заработав­шие погоны. Армия освобожда­лась от тех, кто имел ранения, был искалечен физически и мо­рально.

Бытовая сторона жизни офицеров той поры несравни­ма с нынешними временами: частные съемные квартиры с «удобствами» на улице в мороз -50; в деревянных домах с кло­пами и другими насекомыми; с невысокой зарплатой, но всегда стоящим у входа «тревожным чемоданчиком». Начиналась «холодная война» с бывшими союзниками той страшной во­йны.

По увольнении Вера и Лео­нид Бабич вместе с младшим сыном Женей уехали в Украину, в Шепетовку, родину Николая Островского. А потом перебра­лись в Николаевскую область, где отец умер в возрасте 51 года.

До 1957 года высшее обра­зование было платным, так же, как учеба в школах с 8 класса. Тем не менее, Валентин посту­пил в Иркутский горно-метал­лургический институт, а сестра — в мединститут. Студенты жили без помощи родителей: стипен­дией, практикой, подработка­ми… Не хватало одежды, обуви, предметов первой необходи­мости, постоянно присутство­вал голод… Студентов вдобавок обязывали приобретать обли­гации государственных займов. «Дети войны» продолжали вы­живать, как могли.

По окончании института горного инженера и электро­механика Валентина Бабича на­правили в Казахстан (в Южноу­ральский никелевый комбинат), где он отработал четыре года по направлению. А затем из га­зет узнал про Качканар. И уже 6 сентября 1963 года вышел на работу на Главный карьер.

На комбинате он проработал 40 лет. Перед выходом на пен­сию, до 1992 года, занимал пост заместителя главного энергети­ка. Получив статус пенсионера, проработал еще 10 лет в отделе главного энергетика комбината, а с 2003-го – оператором элек­трокотельной в цехе подготовки производства. В 2005 году ушел с комбината, а трудовую дея­тельность закончил в 2010 году, в 73 года.

Нужно делать правильные выводы из истории

– Всю свою сознательную жизнь я прожил в России, но корнями украинец. Ностальгия по Украине есть. Обидно, что на исторической родине, бывшей республике Советского Сою­за, как и Россия, независимом государстве, сегодня идет бра­тоубийственная война уже чет­вертый год. В войне 1941-1945 годов погиб каждый пятый украинец. Украина была пол­ностью оккупирована немцами, мирное население частично уг­нано в неволю. Разве могли сол­даты Советского Союза предста­вить, что сотворят их потомки на просторах общей родины?

Дома у Валентина Бабича имеется большая библиотека. Говорит, читал всегда, много. Чи­тает и сегодня. К этому пристра­стил его отец, выписывающий, как многие коммунисты, газеты. Источников информации тог­да можно было пересчитать по пальцам: газеты, книги и радио, что не идет ни в какое сравне­ние с сегодняшним днем.

– В советских газетах ин­формация была односторонняя, со стороны государства. С при­ходом Горбачева люди начали узнавать правду. Узнали, что Гитлер напал на нас не веро­ломно, а за час до нападения посол Германии встречался с Молотовым и из-за несогласия по определенным пунктам объ­являют войну. Правду мы узнали позднее, но историю переписы­вают и сегодня в соответствии с нуждами ныне правящей элиты, будто никто и не читал «Исто­рию государства Российского» Карамзина, великих историков Соловьева и Валишевского…

– Ваш отец был убежден­ным коммунистом. А вы?

– Желания вступить в ряды КПСС не испытывал, так как в зрелом возрасте начал осозна­вать, что туда рвутся, в основ­ном, проходимцы ради карье­ры, не разделяя ее программы и Устава. В начале моей трудо­вой деятельности для инженер­но-технических работников не обязательно было быть членом КПСС. Это требование появи­лось в конце 1970-х – начале 1980-х годов. Многие началь­ники оценивали подчиненных, прежде всего, по деловым ка­чествам. Интересно видеть, как бывшие члены КПСС, а особен­но выходцы из КГБ, еще недав­но осуждавшие церковь, сегод­ня спокойно крестятся в храме. Люди подстраиваются под об­стоятельства.

– В советские годы мало кто мог открыто выразить свою точку зрения. Высказывали вы свою?

– Из газет я прекрасно знал судьбу лиц, имевших смелость публично выражать свою точку зрения, поэтому, если и выска­зывал свое несогласие с чем- то, то в узком кругу. Иногда это был круг понимающих людей, в том числе и партийных, которые знали, что в стране не все так гладко, как пишется в прессе, го­ворится на съездах, собраниях. Иногда в числе собеседников был «ярый» коммунист, который мог сказать: «Ты что? Против со­ветской власти?».

Знаю судьбу некоторых ин­женерно-технических работ­ников комбината, несогласных с мнением своих начальников: такие люди потом не могли най­ти работу ни на одном предпри­ятии города. Работал телефон и ярлык «неблагонадежный». Человек ходил по замкнутому кругу, либо уезжал, либо шел на рядовую работу.

Люди начали публично вы­сказывать свое мнение только во времена Горбачева. Появи­лись давно забытые свобода слова, самовыражения своих мыслей, действий. В целом, ощущение такое, что наш народ из поколения в поколение пе­редаёт рабскую кровь, которую ничем не вытравить. Поэтому в России ничего не изменится, пока не сменится несколько по­колений, свободных от этих «ге­нов». С конца 1980-х до 2000-х годов люди почувствовали сво­боду, можно было читать, что угодно, смотреть, писать и об­суждать. В современной России в это время делили имущество Советского Союза, они не обра­щали внимания на появившую­ся свободу слова. С 2000 года свобода слова, печати, собра­ний граждан, митингов, шествий постепенно сходит на «нет». Бу­дущее России – или восстанов­ление монархии, или развал на отдельные княжества.

– А что должно измениться?

– Люди должны начать ду­мать, включить в работу мозги. Но не все этого хотят. Старшие поколения живут по принципу: «За нас думает государство, от нас ничего не зависит, мы ниче­го изменить не можем».

Русский народ всегда най­дет причину, чтобы не спорить с властью. Принцип один: «Моя хата с краю, ничего не знаю и знать не хочу». У нас нет едино­го народа, есть люди, сами по себе. Нужно учить молодые по­коления зарабатывать на жизнь своим трудом, самим строить свое будущее, не надеясь на государство. Но не все к этому стремятся. Пока в России не сменится несколько поколений, ничего не изменится.

– В 2016 году вы призывали не сидеть дома и идти на вы­боры. Стоит идти на президент­ские выборы в 2018 году?

– На выборы нужно обяза­тельно ходить. Это конституци­онное право каждого гражда­нина. Уклоняться от выборов по принципу «За нас все решат» – это не голос единого народа, а людей, не желающих осознать, что они и есть высшая власть в стране. Если хочешь перемен в жизни, ты обязан прийти на выборы. Иначе зачем потом жа­ловаться, что плохо живем, что более 20 миллионов за чертой нищеты?

«Диванные демагоги», на­смотревшись на пропаганду фе­деральных телеканалов, «зом­бировавших» значительную часть населения, уже согласны, что Россию окружили со всех сторон враги, нужно дать отпор и затянуть потуже пояса, и что только нынешний президент в одном лице спасет Россию, и как мы будем жить без него. Наше поколение уже это слы­шало в 1953 году, а Россия до сих пор существует!

Да, вновь будут вбросы, под­делки. Но если придет не 40- 50%, а 90, то, наверное, тогда может что-то измениться. Чем больше явка избирателей на выборах, тем меньше вероят­ность подделки результатов.

– Нужна ли строка «Против всех» в избирательном бюлле­тене?

– Обязательно. Власти долж­ны делать выводы. Раньше эта строка была в бюллетенях, се­годня нет. На предстоящих вы­борах 2018 года графу «против всех» позиционирует Ксения Собчак. Предстоящие выборы обещают быть с большим ко­личеством претендентов. Из многих кандидатов оставят 6-7 человек. Кто станет новым пре­зидентом – зависит от избира­телей.

– «Не стыдно быть в мень­шинстве, стыдно быть в стаде» – согласны с этой цитатой?

– Это фраза депутата и жур­налиста Бориса Вишневского. Согласен. Именно меньшинство стало ходить на двух ногах, в то время как большинство считало, что надо не выпендриваться и ходить на четырех. Думаю, наши люди поймут, что это образное выражение, и все пойдут на вы­боры на двух ногах с ясной го­ловой, не забитой пропагандой.

В 1917 году страну развали­ли не Ленин, не большевики, а сами жители России, поверив­шие лозунгам о мире, земле, о диктатуре пролетариата… Власть просто упала к ногам большевиков. Те, кто обожест­влял царскую власть, ее же и предал. И не просто предал, а расстрелял под корень всех: ви­новатых и безвинных.

В наше время выстроена вертикаль власти. Наверху – единственный, чье слово – за­кон. И вся вертикаль власти внимает ему, затаив дыхание. А простые люди считают, что повелитель может быть только один. И в большинстве своем надеются только на его слово. В какой момент эта вертикаль власти и народ предадут сво­его правителя. Говорят, народ, не знающий своей истории, не имеет будущего. Люди не чита­ют историю, Карамзина, Бала­шова. А читать и знать ее надо, она развивается по спирали, и повторение прошлого в России весьма возможно.

Я против «майданов» и «цветных революций». Я не «предатель» и не член «пятой колонны», как околовластные политологи называют с теле­каналов людей, не согласных с проповедуемой ими официаль­ной идеологией и пропагандой. Просто я в той части «стада», которая хочет ходить на двух ногах. Никому не желаю пере­жить время, выпавшее на долю «детей войны».

Не хочу возвращаться и в то время, когда на гербе страны были земной шар, красная звез­да, серп и молот. Хочется видеть Россию в рядах передовых, ци­вилизованных, экономически развитых стран с богато живу­щим населением, а не процве­тающей десятой частью и де­сятками миллионов живущих за чертой бедности.

До сих пор проигравшая сто­рона в той страшной мировой войне живет много лучше, чем победители, сложившие свои головы наши отцы, деды, пра­деды. Они мечтали, что их дети, внуки и правнуки будут жить более достойно. Но, увы: умом Россию не понять, аршином общим не измерить, и пока все складывается по-другому.