У меня ностальгия по тем временам, когда люди хотели и могли высказываться свободно и открыто

На    днях    перебирала старые фотографии и наткнулась на один очень интересный снимок. Конец восьмидесятых. Отчетно-перевыборная конференция во Дворце культуры, на которой Евгения Савлова сменил Николай Помещенко. Я беру интервью у Николая Помещенко.

Из сотрудников тогдашнего «Качканарского рабочего» был организован пресс-центр. Мы, журналисты, в перерывах между заседаниями брали комментарии у делегатов этой конференции. Потом делали из всего этого стенгазету и в следующем перерыве участники могли прочитать всё это уже в печатном варианте.

Работать было интересно, здорово, по-журналистки азартно. Потому что люди открыто высказывались, называя свои имена и фамилии, прямо и без обиняков, без боязни не понравиться начальству.

Забылись имена и фамилии выступающих, но запомнился мне именно дух свободы и гласности: ведь на дворе была перестройка и Качканар выбирал (именно выбирал) нового рулевого.

А что сейчас? Сейчас очень редкий руководитель или чиновник (наверно, пальцев одной руки хватит пересчитать таких в Качканаре) ответит на вопрос журналиста или прокомментирует ту или иную ситуацию.

Практически  на любой вопрос по любой теме обычно мы слышим: «Делайте журналистский запрос», или «Я могу сказать, но только не для печати».

А еще того хлеще – некоторые руководители заставляют своих подчинённых подписывать бумаги о неразглашении. Разглашать нельзя ничего, то есть люди, устраиваясь на работу в ту или иную бюджетную или коммерческую организацию, попадают в натуральное информационно рабство. Особенно это касается медиков и педагогов, которые в частной беседе рассказывают очень много всего интересного, но ни за что не согласятся подписаться под своими словами.

Тут уместно было бы напомнить про проект «НК», который мы объявляли для бюджетников: «Соответствует ли ваша зарплата указанной в «майских указах» президента?».

Мы ожидали, что на редакцию обрушится шквал звонков и писем, потому что зарплаты наших бюджетников не соответствуют «майским указам». И что? Было лишь несколько звонков от медиков, которые возмущались состоянием дел и, в частности, зарплат в качканарской медицине, но рассказывать всё это для газеты так и не стали, даже на условиях анонимности.

— Всё равно нас вычислят и накажут. Мы и бумаги подписывали, что не имеем права ничего разглашать.

— Если вас накажут, работать-то кто будет? – пытались мы уговорить звонивших.

— Нам в открытую руководство говорит: «Не нравится – увольняйтесь, вас никто не держит». Видимо, задача такая – оставить в Качканаре только фельдшерско-акушерский пункт.

Вот так будем сидеть, и молчать, и ждать: когда же руководство повернется к нам лицом и когда же мы будем жить лучше?

В основном сейчас всё свелось к неживому общению через журналистские запросы. Но все мы знаем, что порой бывают такие казуистические ответы на вопросы, что просто не продраться до сути ответа (чиновников учат, что ли, так отвечать, чтобы никто ничего не понял?).

На одном из семинаров разговорилась с коллегой из другого города:

— Как хорошо, — говорит мне она, — что сейчас все рассылают пресс-релизы. Прислали тебе — обработал, поставил в номер — и забот нет.

— Но это уже не журналистика, — возразила я ей.

— Знаешь, я никогда не работала в свободных СМИ, поэтому вообще не представляю, что это такое. А с пресс-релизом у нас на одну головную боль меньше.

А жалко! У меня, как у журналиста, ностальгия по тем временам, когда люди хотели и могли высказываться свободно и открыто.