Качканарка 7 месяцев разыскивает мужа, пропавшего на СВО

Анатолий Беседин ушёл на спецоперацию по контракту 18 июня 2024 года. А уже через месяц он перестал выходить на связь. Качканарец числится пропавшим без вести с 16 июля прошлого года. На тот момент ему было 40 лет.

Все эти семь месяцев мужчину разыскивали его жена Жанна Беседина вместе со своей племянницей Натальей.

В Качканаре Анатолий работал водителем на «Газели», возил рабочих подрядной организации на комбинат. С Жанной они вместе прожили 10 лет, а отношения оформили четыре года назад.

Жена Анатолия Беседина рассказала «Новому Качканару», как муж решился пойти на СВО, и как она пыталась его разыскать.

— Контракт муж заключил на один год. Какое-то время их обучали, но совсем недолго. Попал на Авдеевское направление, был в селе Очеретино, числился в воинской части №55115 (Кызыл). Вскоре после отправки исчез, не выходил на связь, — рассказывает Жанна Александровна. — Через три недели я нашла сослуживца, написала ему. Он мне перезвонил и сказал, что Анатолия уже нет в живых. Они пошли на задание, было 9 человек, а остался в живых один.

— Как вы разыскивали мужа? Какие шаги предпринимали?

— Больше моя племянница поисками занималась. Всё, что удалось выяснить — эвакуации не было, и в морге его нет. И нигде его нет. Я считаю, что он правда погиб, не верить сослуживцу у меня нет оснований. Мне выдали справку, что Анатолий числится без вести пропавшим с 16 июля 2024 года. Звонила в часть его командованию, они говорят, что эвакуации нет, идут бои, ничего про него не известно. Прошло уже 7 месяцев — и ни слуху, ни духу.

— С какой мотивацией Анатолий пошёл добровольцем?

— Я даже не знаю… Он старался со мной об этом не говорить. Я узнала незадолго до того, как он ушёл. Сначала сказал: «Что-то меня вызывают в военкомат». Я спросила: «А почему вдруг тебя туда вызывают?». «Не знаю, что-то я им там нужен», — был ответ. Я поняла, что он сам решил, со мной предварительно ничего не обсуждал. У нас есть дом на Именновском, мы в выходные приехали туда. Муж ходил такой задумчивый. Я его допытывалась: «Ты правда решился?». Он отвечал: «Давай не будем о плохом, всё будет нормально, я уеду…». Мне даже тогда не верилось. Вот мы два дня пробыли на даче. Хотел, чтобы мы их прожили как в сказке. А какая сказка? Я его пыталась отговорить, но бесполезно. А в понедельник Толя сообщил, что ему прямо в этот день надо ехать в военкомат в Екатеринбург.

— То есть не хотел эту тему обсуждать?

— Да, матери вообще ничего не говорил. Мне сказал за несколько дней. Я поверить не могла, даже когда он в Екатеринбург поехал. Думала, съездит и обратно вернётся, — вздыхает Жанна. — Что поделать? Сам для себя человек так решил. Мы созванивались с ним, когда он был на учениях. Он мне говорил: «Вот, мы тут сидим, дети гибнут, я долго об этом думал, много прочитал, и решился на такой шаг». Но не подумал ни о жене, ни о матери.

У мужа была нормальная работа, хорошая зарплата, он работал водителем на «Газели». До этого потолками занимался. Без работы не сидел. Нельзя сказать, что мы прямо такие нуждающиеся были, и он ради денег поехал… Нет. Накануне мы с ним двухкомнатную квартиру купили. Ремонт надо было делать. А он собрался… Потом, когда я ему писала во время учений, он уже понял, куда попал и для чего. Но было уже поздно.

Жанна Александровна рассказывает, что её племянница Наталья очень ей помогала в поисках, даже хотела ехать в ростовский морг. Куда только можно, они везде обратились, уверена женщина. Мама Анатолия сдавала ДНК около трех месяцев назад, но по ДНК тоже не нашли.

По прошествии семи месяцев родные пытаются запустить процедуру о признании Анатолия Беседина погибшим.

— Знаю, что есть закон, что после полугода можно признавать погибшим, — говорит Жанна. — Я переживала, созванивалась с командованием, спрашивала, если его признают погибшим, вдруг поиски закончатся… Сейчас прошло уже 7 месяцев, я обратилась к юристу, мы написали в часть письмо. Сейчас процедуру упростили, из части должны в ответ на наше письмо прислать справку, с которой я должна идти в загс. И там могут дать справку о смерти. Но что нам командование ответит, я не знаю.

Я пыталась с сослуживцем общаться, расспрашивала его, чтобы он помог в поисках. Он тогда написал, что ему очень тяжело, что не хочет об этом ни вспоминать, ни говорить. Удалил меня отовсюду. Так и с ним пропала связь. Но через несколько месяцев он позвонил и поинтересовался: «Ну что, похоронили вы мужа?». Я ответила, что нет, что без вести пропавший. Он говорит: «Как так? Я точно знаю, что его нет».

Сослуживец сам лично не видел момент гибели моего мужа, но говорит, там был такой обстрел, что невозможно было остаться живым.

Этот мужчина чудом выжил, его ранило, он лечился в госпитале. Его подлечили и отправили обратно в строй. Он помнит то место, где их группа попала под обстрел.

Несмотря ни на что, у Жанны теплится надежда, что её муж может быть жив:

— Мы прожили 10 лет, Толя меня намного моложе, но у нас всё было хорошо, он по натуре очень добрый человек, хороший. Есть у меня маленькая надежда на чудо, вдруг он живой. Может, в госпитале, может, память потерял…

***

Тем временем, после трёх лет ведения специальной военной операции, президент Владимир Путин поручил Министерству обороны до 1 апреля 2025 года представить предложения о совершенствовании механизма поиска военнослужащих, пропавших без вести в период СВО.

Юлия Кравцова