Галина Злобина: «Мы никого не заразили!»

Качканар продержался без подтвержденных случаев коронавируса­ до мая. О первых трех случаях заражения официально стало из­вестно 19 мая.

«По информации главы города Андрея Ярос­лавцева, выявлено три случая, все они бессим­птомные. На данный момент все заболевшие изолированы в город­ском инфекционном отделении. Круг их кон­тактных лиц определён и выведен на самои­золяцию, проводятся тестирования», — писал «НК» 19 мая.

Мы встретились с Га­линой Злобиной. Она была одной из тех пер­вых, у кого в Качканаре подтвердили COVID-19. Сегодня она рассказы­вает свою историю о том, как они столкну­лись с новым вирусом и как с ним работает система здравоохране­ния.

Заражение

— Моя дочь Татьяна лежа­ла в больнице на лечении в Екатеринбурге. Лечение за­кончилось где-то 28 апреля, но у нее были плохие анали­зы, и 5 мая ей пришлось вер­нуться в больницу. 12-го она вернулась в Екатеринбург на следующий курс лечения, и тогда ей сказали, что все, кто был в больнице с 28 апреля по 7 мая, должны вернуться срочно домой и сообщить в Роспотребнадзор о том, что у них, возможно, был кон­такт с ковидными, — нача­ла свой рассказ Галина. — В этот же день, как Таня вер­нулась домой, она сообщила о возможном заражении в Роспотребнадзор. Симпто­мов выраженных у нее не было никаких. Даже насмо­рка. Единственное, что было — это отсутствие обоняния. Тогда мало про это говори­ли, и мы еще не знали, что это симптом.

Кроме Роспотребнадзора, мы позвонили в несколько инстанций, чтобы продлить Тане больничный дистанци­онно, так как днем ранее он у нее закончился. Больнич­ный нужно было продлить в качканарской поликлинике. Куда ни звонили, везде Та­тьяну приглашали в поли­клинику. Говорили надевать маску и приходить лично. Она предупреждала, что, воз­можно, у неё коронавирус. Даже Ремизов нам говорил: «Приходите, приходите. Про­сто так мы вам не продлим».

На следующий день из Роспотребнадзора пришли люди и у дочери взяли ма­зок на ковид. Еще через день нам позвонили, сообщили, что диагноз подтвердился и что Таню надо госпитали­зировать. Приехала за ней «скорая», с мигалками и си­ренами повезла ее в инфек­ционное отделение. В этот же день взяли мазки у меня и у мужа.

Галина рассказывает, что ей до сих пор смешно вспо­минать, как у нее брали ма­зок.

Один комплект на четверых

— Зашла во двор девочка медсестра, поставила свою сумочку, надела всю защи­ту, которая положена. С ней вместе было еще три чело­века, но просто в масочках. Потом в результате они все пошли на самоизоляцию, потому что процедуру-то они провели неправильно, — с улыбкой вспоминает собе­седница.

Когда тест у Галины и у ее мужа подтвердился, их так­же госпитализировали в ин­фекционное отделение. Но уже скромнее — без сирен и мигалок.

От холода в палате простудила почки

— В больнице мы попро­сили положить нас в один бокс, — вспоминает Галина. — В палате холодина была невозможная. Не знаю, как там дети выживали раньше, но я простудила почки. Мне потом антибиотики ставили, чтобы их вылечить.

С особым разочаровани­ем пациентка вспоминает о больничном меню.

— Кормили очень плохо —всегда все холодное, кипяток нужно было просить, но его медсестры всегда приноси­ли. Я не могу без мяса, а мне, как диабетику, только пол стакана молока дополни­тельно давали. У меня соз­давалось впечатление, что на нас зарабатывали деньги. Больница за каждый день, который мы там провели, получала определенную сумму, и тратить эту сумму на нас никто не хотел.

Однако не только еда уди­вила пациентку. Необыч­ные изменения претерпела практика передач.

— Всё общение с родствен­никами и все передачи были через окно, — делится Гали­на. — Мы надевали маски, перчатки, открывали окно, родственники нам привози­ли продукты, в масках и пер­чатках нам все передавали. Это вообще кошмар. Никто это не контролировал.

Обследований так и не дождались

— Раз в инфекционке Таня была уже не одна, врач пришла осмотрела нас. До этого дочь мою никто не ос­матривал. С ней дежурный врач только по телефону разговаривала. Ни анализа крови, ни ЭКГ, вообще ни­чего сделано не было, даже рентгена. Анализ крови и анализ мочи только на тре­тий день взяли.

У меня бронхиальная астма, сахарный диабет и гипертония, и возраст к 60. У дочери легочное заболе­вание. Муж курильщик, и у него тоже гипертония. А нас не обследовали, — недоу­мевает собеседница. — Нам говорили, что раз мы бес­симптомные, то нам обсле­дования не положены. Нас все это достало, и в субботу мы написали жалобу в Ми­нистерство здравоохране­ния, в Роспотребнадзор и в администрацию президента. В понедельник нам стали еду подогревать в микроволнов­ке, принесли обогреватель.

Уже спустя какое-то вре­мя мы узнали, почему врач к нам редко приходила. Оказалось, что они халаты экономили. Я знаю, что в больницу поступали тесты на антитела, уже после на­шей выписки. Эти тесты нам тоже не сделали.

Выбраться из плена

— Я там истерики устра­ивала, на нервах вся была. Мне за какие-то слова стыд­но, вела я себя там не совсем хорошо, — признается Гали­на.

Она рассказала, что при­чиной такого поведения стало нежелание врачей оформить выписку, несмо­тря на наличие у пациентов отдельно стоящего частного дома, в котором они могли бы находиться на изоляции.

— В очередной раз, ког­да мы с врачом говорили по телефону, она сказала, что и 1 июня нас еще не выпишут. Нам ничем не объясняли, по­чему мы должны находиться именно в больнице, а не на самоизоляции. Сказали, что мы должны лежать в боль­нице до двух отрицательных тестов. Целый час мы с вра­чом спорили по телефону на эту тему. Позже она перезво­нила и сказала, что у нас есть 20 минут, чтобы собраться.

Конечно, мы были недо­вольны тем, что нас просто так держат в инфекционке. У нас стоит изолированный дом. Мы там могли находить­ся все время, а не в больнице казенные харчи проедать и в некомфортных условиях жить. Нормально помыться в больнице было невозможно. Я не привыкла редко менять нательное белье. Ничего не постирать. Туалетная бумага не положена, мыло не поло­жено. Хозяйственное мыло раньше всегда было, — даже спустя несколько месяцев все еще с возмущением рас­сказывает пациентка.

После длительного раз­говора с врачом из плена первым качканарским ко­видным выбраться все же удалось. Еще на полмесяца самоизоляции они отправи­лись домой. Конечно, с на­значениями врача.

Панацея – арбидол

— Из лечения были только таблетки. Не помню все пре­параты, помню, что послед­ний препарат, который нам давали, — это арбидол. Раз рядом со мной была дочь, то она всегда смотрела, какие препараты нам дают и сколь­ко (Таня по специальности провизор). Сначала проти­вомалярийные препараты давали (было мнение, что противомалярийные препа­раты помогают от ковида), потом у нас уже пошел курс всеми любимого арбидола, эффективность которого даже не подтверждена. Как дочь потом узнала, арбидол нам давали в детской дозе. Его же наказали пить и дома. На этом всё лечение.

Мы не заразили никого

Новость о появлении первых ковидных просто потрясла Качканар. В со­циальных сетях буквально за несколько часов обсуж­дению подверглась конфи­денциальная информация о контактных и возможных заразившихся. Не удиви­тельно, что, помимо новости о положительном тесте на коронавирус, семье Злоби­ных пришлось столкнуться с любопытством, бестактно­стью и нападками некото­рых качканарцев.

— Почему получилось много контактных? Потому что я ходила на работу в Дом быта еще до того, как даже дочь узнала, что она могла заразиться, — объясняет Га­лина. — У нас коллектив поч­ти 30 человек, заказчиков в ателье много приходило, потому что мы тогда маски шили. Когда у меня подтвер­дился тест, то с моей работы всех посадили на самоизо­ляцию. Муж был в отпуске. С кем-то во дворе с соседя­ми общался, они тоже по­лучились контактными. Это были гоковские работники. Мы все переболели бессим­птомно. Переболели только своей семьей, никого больше не заразили. Ни у одного из контактных с нами тест не подтвердился.

С особым разочаровани­ем во всей этой ситуации Га­лина Злобина рассказывала не о жизни в больнице, а о злых языках, которые сплет­ничали об их семье, не зная истинного положения дел.

Узнали о себе много нового

— Еще в этой истории мне очень хочется отметить, ка­кие у нас очень «добрые» люди в Качканаре, — у геро­ини наворачиваются слезы. — Что началось в соцсетях, когда узнали о первых зараз­ившихся… Мы узнали о себе столько нового и интерес­ного. Обсуждали люди всё и даже то, чего нет и не было никогда. Писали, что и дочь у меня замужем, и что при­ехала-то она из Москвы, что после этого еще по городу ходила — собирали все под­ряд. А Таня вышла бы хоть раз. Из-за болезни она не выходит из дома совсем.

А женщина, которая вы­ставила первые списки кон­тактных гоковских в соц­сетях, зачем это сделала? Мне очень хотелось подать в прокуратуру. Как-то надо людей учить, чтобы они так не делали. Знают — не знают, а болтают.

Я всегда думала, что в Качканаре очень злые люди. Думала, что 75% злых и 25% добрых. Сейчас думаю, что 90% злых и 10% добрых. Со­бирают всякую пакость, вся­кую ересь, которая к делу вообще не относится. Уже сколько людей болеет, а все еще вспоминают наш слу­чай.

Только мы можем позаботиться о себе

Кто-то может сказать, что такому бурному обсуждению эта ситуация подверглась из-за страха, опасений и но­визны. Однако у Галины дру­гое мнение на этот счет.

— Если все обсуждали нас из-за того, что всех это пуга­ет, то почему тогда в обще­стве сейчас такое безответ­ственное отношение к этой теме? Почему в магазинах все без масок? В транспорте только 2 или 3 человека уви­дишь в масках.

Недавно я пришла в маске получать льготное лекарство как диабетик. В аптеке жен­щина в очереди ко мне при­жалась. Я ей сделала заме­чание, а она возразила: «Так мы же в масках. А вы что, больная?».

Бог с ней со всей этой си­стемой, но надо ведь как-то себя защищать от вируса. Люди ведь болеют и силь­но. Если мы сами о себе не позаботимся, то о нас никто не позаботится. Я уже точ­но знаю, что мы никому не нужны.

Лучшее лечение – изоляция

Уникальность этого слу­чая для Качканара неоспо­римая. Столкнуться впервые с коронавирусом пришлось не только обычным людям, но и врачам. Своим мнением с «НК» на этот счет поделил­ся качканарский терапевт, пожелавший остаться неиз­вестным:

— COVID — заболева­ние новое. Недаром же так и называется «новая коро­навирусная инфекция». Чем лечить, как лечить — это стало проблемой не только для пациентов, но и для вра­чей, особенно для врачей из глубинки.

Лично я полностью соли­дарна с академиком Чучали­ным, который в своих высту­плениях и работах говорит, что главное лечение, если вы болеете бессимптомно, — это самоизоляция. Пото­му что другого лекарства нет. Можно пробовать вся­кие противовирусные, но это если только вы располагаете лишними деньгами, потому что их действие клинически не доказано. Пить можно только для самоуспокоения или как плацебо.

Конечно, многие больные недовольны, что их, как они выражаются, не лечат. В та­кой ситуации надо набраться терпения всем — и пациен­там, и врачам.