Семья мобилизованного качканарца не может его ни захоронить, ни получить выплаты

44-летний Денис Солнышков был мобилизован из Качканара 29 сентября 2022 года. Отправке в зону СВО сопутствовали трагические события — 25 сентября у него умерла мама. Поэтому все эти дни прошли для семьи как в тумане.

Мобилизованный качканарец провоевал в штурмовиках чуть больше года, а потом перестал выходить на связь с родными. С 25 ноября 2023 года он считался пропавшим без вести, а к концу 2024 года суд признал Дениса Солнышкова погибшим. Его родные до сих пор не получили от государства никаких выплат. Тело бойца вернуть тоже не удалось.

Супруга Дениса Светлана Солнышкова и её мама Надежда Зайцева рассказали «Новому Качканару», как они разыскивали своего близкого и с какими бюрократическими препятствиями пришлось столкнуться.

Никто не думал, что так будет

— 25 сентября 2022 года у мужа умерла мама. Он взял на работе дни на похороны. Денис работал в ГОКе машинистом ж/д крана. И в эти дни ему позвонил начальник, попросил приехать, — восстанавливает события тех дней Светлана. — 27 сентября мы приехали, ему начальник вручил повестку, он прямо на капоте машины расписался в получении. 28 сентября мы похоронили маму, а 29-го муж ушёл. Голова была, как в тумане, мы ничего толком не поняли: похороны, сразу мобилизация… Двух человек у нас забрали из семьи: мама умерла и мужа на СВО отправили.

Качканарец уходил с позитивным настроем, а родным было страшно и тревожно.

— Он бодрился, говорил: «Я что, в Советской армии не служил?». У нас была паника, а у него — всё хорошо. «Мы сейчас всех победим и вернёмся», — вспоминает Светлана. — Никто не думал и не знал, что это всё надолго. Денис попал в штурмовики вместе с качканарцем Василием К., которого тоже мобилизовали 29 сентября. Я смотрела законы, мобилизованного могут направить хоть куда. Когда Василий погиб, мой муж с парнями его вытаскивали.

«Мы не вернёмся»

Денис регулярно выходил на связь, самое большее его не было три недели.

— В сентябре 2023 года попал под Авдеевку, там было два дня на отдых, два дня —штурм. Муж всегда старался быть оптимистом, мол, где наша не пропадала. А когда попал на Авдеевку, я уже услышала от него: «Мы не вернёмся. Такого ада я нигде не видел». Перед каждым штурмом он со мной прощался. Мы все молились. 25 ноября я была в храме. В тот день как будто почувствовала неладное. С 27 ноября я начала его искать. И сослуживцам звонила, они ничего не говорили мне, мол, ничего не знаем.

В январе 2024-го Светлане написал сослуживец, который находился раненый в госпитале. Он сказал, что Дениса оставили на поле, не было возможности вытащить его. Женщине не верилось — да не может такого быть!

— Я ему сказала, что не верю. Потом уже нам в части подтвердили. В дознании написано, как он погиб, — говорит качканарка. — Я результатов этого дознания ждала почти 7 месяцев, только в июне 2024-го пришла бумага. Мы сразу подали в суд, чтобы признали погибшим. Столько бумаг, столько документов надо собирать, с ума можно сойти! Каждая бумажка у нас стопорится, каждый документ не знаешь, как выбивать из нашего государства. Решение суда вышло, оказалось, там было неправильно указано отчество. Переделывали, а это тоже время дополнительное.

До сих пор без выплат

У Дениса осталась маленькая дочь, когда он уходил, ей было 6 лет, теперь уже девять. Девочке долго не говорили, что папы больше нет, но сказать пришлось. Школьный психолог посоветовала рассказать в домашней обстановке, чтобы ребёнок узнал от мамы, а не от кого-то постороннего. Страшную новость девочка перенесла мужественно, она больше переживала за маму, которая не могла сдержать слёз.

Бюрократические проволочки не позволяют семье, оставшейся без кормильца, получать положенные выплаты и пенсию.

— Сейчас у нас эпопея со Сбербанком. Муж погиб, я только через год получила свидетельство о смерти, значит, я уже в наследство не вступила, не успела, — поясняет Светлана. — Наша дочь автоматически стала его наследницей. Вот мы сейчас всё оформляем на ребенка. Сбербанк с 21 января мне мозг компостирует, что счета мужа надо закрыть и переоформить на ребенка. А на счёте всего 213 рублей… Денис как пропал без вести, деньги уже не выплачивали, как положено. И выплат в связи с гибелью мы тоже пока не получили.

Куда мы только не обращались: в прокуратуру, в Минобороны, в военную часть, в Госдуму… Тела нет, выплаты когда будут — неизвестно. Обидно, что никто толком мне мог сразу объяснить, как собирать документы, бумаги, когда и куда их нужно предоставить или направить. Я откуда знаю —в такой ситуации никогда не была.

Как мы только не искали

Надежда Зайцева, тёща Дениса, принимала активное участие в поисках и помогала дочери.
— Мы сначала искали его среди живых, писали по всем госпиталям, обзвонили всю Россию, — рассказывает Надежда. — Потом искали его в плену. Прошерстили весь интернет, волонтеров нанимали, чтобы помогли с поисками. Никаких результатов не было. Пока с Оренбурга не взялся за наше дело военком. Денис уходил из Качканара, потом его приписали к оренбургской части, а далее Оренбург передал его в самарскую военную часть.

Волонтеры нам говорили, что пропал без вести, нигде не было его следов. Я позвонила своей однокласснице, которая живет в Самаре. Там как раз военком собирал родственников погибших, я попросила подругу сходить на встречу. Там вообще сказали, что он якобы дезертировал. Я говорю: «Мы его среди мертвых ищем, а он, может, живой домой придёт!». Все разговаривают «на отвалите». Конечно, у нас уже нервов не хватает. Он просто исчез! Нам месяцев через восемь только написал военком из Оренбурга, что нашел свидетеля, который видел, как погиб Денис. Но нет возможности вывезти его тело. А я до сих пор не верю, что Дениса нет.

Девять кругов ада

— У дочери и внучки до сих пор нет никаких выплат. У нас всё не как у людей, — негодует Надежда. — Все получают выплаты, пенсии на детей, а у нас вообще ничего нет. С нами военкомат толком не работал, я ходила жаловаться в прокуратуру. Столько нервов нам всё это стоило! Слов никаких нет. И всё какая-то проблема с документами: то одного нет, то другого. Мы уже столько собрали и отнесли этих документов! Хоть бы пенсию на ребёнка оформили.

В прокуратуру я писала, мне пришел ответ, что с нами якобы работают. Уже и Москва бралась за наше дело, связывалась с военкоматом. Военком из Оренбурга нам звонит, спрашивает как дела. Я ему рассказываю, а он удивляется: «Ничего не понимаю, я работаю три года, и погибших, и пропавших без вести, и раненых много прошло, документы идут через меня. Но вы единственные, у кого вообще ничего нет». Самара от нас открестилась: нет тела — нет дела. А нет дела — нет денег. Они так разговаривают с нами. Некоторые говорят: он у вас пошел за деньгами.

А меня начинает трясти: какие деньги? Мужика нам верните обратно! И денег не надо этих.
Дочь бьется с этими документами, и всё какие-то препоны на пути. Даже банковский счёт пришлось через Москву оформлять. Мы прошли девять кругов ада, и ничего не получается.

***
Светлана уверена, что нет шансов найти тело её мужа. Мужчина погиб в ноябре 2023 года, а российские войска зашли в ту местность, где он остался, только в августе 2024-го. По крайней мере, так качканарке сообщили волонтёры, которые работают «на земле».
— Я видела видео, что там осталось… это выжженная земля.

Юлия Кравцова