Наркология, как она есть. Все события и факты — реальны. Имена изменены по этическим соображениям

Пьют все. А кто говорит, что не пьет, — врет. Я еще не встречал человека, который никогда не пил. Разница лишь в поводах, частоте употребления и количествах.

Кто-то позволяет себе чуть-чуть по праздникам, кто-то — каждые выходные. Но есть отдельная каста, которая не ищет повода. Эти люди пьют всегда и практически всё. Неважно: когда, с кем и по какому поводу. Одним нравится пить. Другие с горя. Третьи с жиру бесятся. Однако всех их объединяет одна вещь — алкогольная зависимость и хронический алкоголизм.

Алкоголизм — это не рак или диабет. Это заболевание человек прививает себе сам. Но оно, как диабет или онкология, навсегда. Его нельзя вырезать или вылечить до конца, если человек сам того не пожелает. Но, как правило, бывших алкоголиков не бывает. Потому как нужны титанические усилия и работа над собой, чтобы снова не упасть на дно очередной бутылки и не оказаться на нижней ступени социальной лестницы.

Рано или поздно, неважно, большой начальник ты или последний бомж, страдающие алкоголизмом все оказываются на казенной койке под капельницей. Ну, или в гробу. Вообще, многие слезают с горлышка бутылки самостоятельно. Но большинство предпочитает пролечиться от этого страшного недуга. А кто не собирается останавливаться, тот, как правило, зарабатывает себе цирроз печени, инсульт, инфаркт, алкогольную кардиомиопатию и другие «прелести» алкоголизма. В таком случае без врачебного вмешательства итог будет один — кладбище.

По сути, обычная больница

Отделение наркологии небольшое. Один коридор, который среди местных постояльцев называется «взлеткой». Направо от коридора — ПИТ (психиатрический изолятор). Там держат тех, кто откровенно страдает серьезными расстройствами психики или же не расстается со всем известной «белкой».

Далее, по правой стороне — туалеты, процедурная, кухня, столовая и палата. Упирается взлетка в кабинет старшей медсестры. Слева же располагаются одни палаты, на которых сначала деревянная дверь, а потом решетка, которую запирают, если привезли особо буйного пациента.

Вот и все. Кстати, на улицу выходить нельзя.

В 8.00 обход нарколога с медсестрами. Потом завтрак, уколы и капельницы, обед, ужин, снова уколы и таблетки, сон. Обычная больница, по сути. И так каждый день в течение нескольких суток, а то и недель. Каждый день — День сурка. Похож на другой, как две капли воды. Снять алкогольное отравление можно и за трое суток. Но лежать необходимо как минимум 9-14 дней. А лучше всего — полный курс в три недели. А потом кодировка. Но это по желанию. После прохождения полного курса большая вероятность того, что человек бросит пить и вернется к полноценному образу жизни. Конечно, в любое время можно написать отказ и уйти из наркологии. Но это первый шаг к новому запою. И поверьте, по словам тех, кто там лежал не один раз — каждый следующий запой страшнее предыдущего в разы. И последствия их гораздо тяжелее. Собственно говоря, это небольшой отпуск. Спи, ешь, читай, смотри кино и телевизор, ходи на процедуры и слушай медперсонал.

В любом случае — надо самому захотеть не пить. От этого заболевания до конца вылечить может только сам пациент.

Вот несколько коротких историй оттуда…

Семен, 33 года

— Да, блин, я тут уже четвертый раз лежу. В этот раз вот по суду заставили. Типа надо пролежать две недели. А я сюда абсолютно трезвый пришел. Сам. Раз надо — значит, надо. Лежишь себе, разгадываешь сканворды, в картишки с кем перекинешься, фильмы посмотришь. Скучновато, конечно, но выхода особенно не было. Сейчас вот пролежу, почищусь, подлечусь, потом зашиваться пойду (хирургическое вмешательство при определенной кодировке, когда ампулу со спецвеществом вшивают в верхнюю часть ягодицы. При взаимодействии с алкоголем она вызывает сильнейшую интоксикацию в организме, которая при определенных обстоятельствах может привести к летальному исходу — (прим. авт.), а потом и на вахту махну в Сибирь. Меня сюда никогда не привозили. Сам всегда приходил. Как только чувствую, что затягивать начинает, — сразу сюда.

Андрей, 30 лет

— Я тут третий раз. Надеюсь, что последний. В этот раз вообще было страшно. Думал: всё — в психушку отправят. Ничего не помню. Потом рассказали.

Сидели с другом, пили крепкое пиво. Очнулся привязанным к койке в наркологии, под капельницей. Друг потом рассказывал, что я чудить стал. Разговаривать сам с собой. Несуществующих пауков собирать с пола. В общем, допился. До этого месяц, наверное, бухал. И ведь несильно пьяный был. Ну, он мне и вызвал «Скорую».

А потом все вспомнил. Вспомнил, как у входа в наркологию подошел к урне, а оттуда мне мужской голос говорит: «Дай попить, дай попить». Я ему бутылку минералки туда наливаю, прямо в урну, а он все: «Дай попить, дай пить, еще хочу, мало». Потом меня привели туда, отвели в сестринскую заполнять документы. Я мозгом понимаю, что все — пора лечиться, и что дверь уже закрыта. Но ни с того, ни с сего ломанулся к выходу. Хорошо, что меня нарколог поймал. Повязали. Вылечили.

Данил, 37 лет

Данил лежал недолго. Семь дней. Постоянно нервничал. Кричал. Ругался с медперсоналом. Ранее неоднократно имел проблемы с полицией. Решил начать новую жизнь. Пролежал, закодировался. А спустя месяц страшно запил. И чуть не зарезал своего друга на кухне. Множество ножевых ранений. Друг в реанимации. Данил на этап.

Блаженный Денис, 40 лет

Денис страдает сильным психическим расстройством. Он абсолютно тихий, безобидный  человек, с легким помешательством на религиозной теме. У него много родственников, которые постоянно приносят ему передачки. Но он все раздает по отделению.

Говорит, что есть люди, которым никто ничего не приносит. В общем, блаженный. Ходит он исключительно у стенки. И как цапля, извините за сравнение. То есть высоко поднимает колени и шагает. Выйдет и ходит так у стенки: пять метров туда — пять обратно. Походит — уйдет в палату. Он никогда не пил. Просто так произошло. Два месяца пролежал в психонаркологическом отделении Качканара, его отправили в Черноисточинский психиатрический интернат. Оттуда, как правило, уже не выходят.

Валера, 60 лет

Типичный, ядреный, прожженный алкаш советских времен. Ходит вразвалку. Постоянно травит анекдоты, непонятно говорит в нос, похожий на картошку красного сорта.

— Так что произошло-то… Пил. Спирт. И еще эти, фунфырики… Однажды с утра глаза открываю — весь в крови. Кругом менты. «Ну, все, — думаю, — грохнул по-пьяни кого»… Оказалось, что жену избил. Ну, как избил: нос расколотил ей. Она и вызвала органы. Поставила условие: либо лечусь и кодируюсь, либо пойду бомжевать, да еще и со статьей. А оно мне надо под старую-то ж…? Выход один. Да и подыхать не хочу. Чувствую, что продолжил бы квасить — сдох бы, как собака.

Странный Леня, 25 лет

Леня — местная знаменитость. Из 365 дней 2017 года он пролежал около 200 в наркологии. Леня на группе инвалидности в связи с психическим расстройством. Ну, и пьет вдобавок. А еще у Лени есть интересная татуировка на очень видном месте. Свастика времени последнего рейха.

— Ну, а что мне? Я получаю пенсию по инвалидности 8000 в месяц, — рассказал Леня. — Все деньги прогуляю, а потом окурки собираю. Когда жрать нечего или таблеток нет, плохо становится. А мне без лекарств нельзя. Вот и иду сюда. Тут кормят, крыша есть. Жить можно.

О своих татуировках Леня говорит восторженно и громогласно.

— Это не свастика! Это символ свободной Германии! Свободу Германии! — орет он на всю курилку. Ржет и убегает к себе в палату.

Белоснежка, 20-22 года

Белоснежку, а именно так прозвали местные обитатели девушку за длинные светлые волосы, привезли поздно ночью. Одна из медсестер подняла адекватных, уже готовых к выписке пациентов, чтобы они помогли привязать новенькую. Ими оказались Семен и Андрей, о которых уже говорилось.

— Да что там вспоминать… Молодая девка, блин… Лет 20-22, наверное. Не больше. Привезла ее мать. Вроде бы даже из Туры или Лесного. Видимо, там не хотела лишних разговоров. Она в ночнушке. Вены все исколоты. Ей капельницу ставят, а она орет, вырывается, иглу выдернула, кровищи натекла целая лужа. Перевязали, к кровати привязали, поставили успокоительное и снова капельницу. Лежит, орет: «Отпустите, суки! Что вы со мной делаете! Мне надо еще немного!».

Так и орала ночь. К утру успокоилась. А через пару дней капельниц даже вышла поесть в столовую. Потом ее мать забрала и увезла. Говорят, в какой-то реабилитационный центр.

Петя, 30 лет

— Пил полгода. Водка, пиво, спирт. Потом сестра позвонила, сказала, что от меня жена ушла. Ладно хоть собаку оставила. Встал, посмотрел, а у меня еще спирту разведено полбутылки. Ну, я одним глотком все сразу и допил. В животе зажгло, заурчало. Ага, думаю — пора бы и перекусить. Ну, поел там чего-то. Посидел, почесал репу, думаю, надо сдаваться идти. Сам уже не смогу. Постель-то убираю, а под подушкой еще фунфырик спирту. Развел его в пивной бутылке и, пока до больнички шел, выпил, как будто пиво. Захорошело. Море по колено. Пришел, сдался, лег. Врачи видят, что я подшофе и капельницы не ставят. Нельзя, бесполезными они будут. Надо, чтобы человек трезвым был. Потом, конечно, все, как положено: капельницы, уколы, таблетки. А через пару дней меня водка-то отпустила. И тут началось… Бред, галлюцинации. Меня привязали, потому что я себя рвал. Так и лежал неделю привязанным. Орал круглые сутки, жену звал, говорят… Поили, кормили с ложки. И так неделю. А потом встать смог. Теперь вот нормально уже. Руки и ноги, правда, еще трясутся. Но, это пройдет со временем. На следующей неделе кодироваться. И новая жизнь.

Саша, 42 года

— Чего я вообще пить начал? Не знаю. Не впервой в наркологии. Пытался вспомнить, когда на пробке поскользнулся, и не могу. Вернуть бы все, да уже никак.

Пил недели три, а то и весь месяц. И не сказать, что прямо много или какое-то палево. Водка, пиво. Просто потом допился до того, что выпил — и спать, выпил — и спать. Правда, заставлял себя есть. А иначе точно бы сдох. Переехал от семьи к друзьям, таким же, как я. Пил, ел, спал. А потом решил, что все. Хватит. Ушел к родственникам, отлеживаться. Думал, сам смогу. Проснулся ночью — дай, думаю, схожу за последней бутылочкой пива. Сходил, взял у знакомого. А из подъезда вышел, упал и встать не могу. Ноги отказали. Лежу рожей в снегу, сдобренном собачьей мочей, и думаю: все, помирать тут буду. Собрал все силы в кулак, достал телефон, дозвонился до родственников, пришли, увезли. Три дня не спал, не ел, не пил. Рвота, срыв стула, головокружение, галлюцинации, обмороки. Ходить не мог: так меня трясло. Потом лег в наркологию. Прокапался за деньги. Закодировался. Слава Богу, семья приняла обратно.

Жена постоянно записывала наши разговоры на телефон, когда я был в неадеквате. Переслушиваю периодически. И знаете, что? Не хочу. Не буду. Страшно умирать. И жить страшно хочется.

Разные люди, разные судьбы

Семен по-прежнему в глубокой завязке, работает вахтовым методом. Андрей завязал, но пока не везет с работой. Активно ищет трудоустройство. Данилу, учитывая его прежние «заслуги», светит 10 лет. Блаженный Денис отправлен в психиатрический интернат. У него нет даже сотового телефона. Странный Леня по-прежнему периодически ложится в психонаркологическое отделение на лечение. Белоснежку больше никто не видел. Петя сошелся с женой и устроился на работу. Говорят, вроде снова начал попивать. Саша бросил. Говорит, что навсегда. Работает на двух работах. Нарколог Дмитрий Стрелков по-прежнему пытается вытащить со дна стакана множество людей.

Это правдивые истории людей, которые нас окружают. Все они разные. Но все равно — они люди.

Дмитрий Травкин

Фото автора

Комментарий

Дмитрий Стрелков, заведующий наркологическим отделением Качканарской ЦГБ

— За 2017 год в нашем отделении пролечилось 586 человек. Это 97% от нормы госплана. Если мы приближаемся к 100% или слегка превышаем эту цифру, то это нормально. Но по количеству койко-дней многие пациенты не выдерживали сроки госпитализации и отказывались от лечения. То есть пациент снимал свое абстинентное состояние, ему становилось легче, и он думал: зачем ему лежать дальше? А это 3-4 дня. Ставим им капельницы, уколы, даем таблетки и после того, как люди более-менее приходят в себя — все. У многих начинают «трубы гореть», и они выписываются, чтобы продолжать веселье. Некоторые, зная свои законные права, пишут отказы от дальнейшего лечения. По закону я не могу заставить их лечиться. Заставить может только суд. Если есть какие-то отклонения, психические нарушения, галлюцинации, агрессия, то я держу и лечу. Если нет — приходится выписывать. Хотя это проблема для отделения — недолеченные пациенты, не прошедшие полный курс госпитализации. Курс заключается не только в том, чтобы снять абстинентный синдром. Суть лечения в том, чтобы прекратилась тяга к употреблению алкоголя. В итоге, пролежав три дня, сбегают, им хочется выпить, появляются навязчивые желания и, как правило, новый запой.

Есть еще один нюанс. Многие люди боятся идти к нам лечиться. Потому что могут поставить на учет — и тогда как минимум год не сесть за руль, не сходить на охоту и так далее. Однако, если человек впервые приходит к нам, потому что не может выйти из запоя, то ему не ставят диагноз хронический алкоголизм. Ему ставят легкий диагноз «отмена алкоголя». И тогда на учет могут не поставить. Но это в случае, если человек обратился первый раз в силу каких-то причин. А причин бывает много, поверьте мне. Бросила жена, потерял жилье, умерли близкие родственники, плохие вести и так далее. Причин сорваться в запой очень много. Любая стрессовая ситуация без помощи и поддержки может привести к длительному запою, из которого, как правило, человек сам выбраться не может. У нас вообще 70% — постоянный контингент. Одни и те же лица.

Если уж совсем плохо, а времени лежать нет, то можно воспользоваться платными услугами. Не надо бояться. Тут вообще никакого учета вестись не будет. В любом случае этот недуг необходимо лечить только под наблюдением врача. И при желании его можно попробовать вылечить.