В последнее время завод «Металлист» пережива­ет не лучшие времена. Как рассказывали ра­ботники завода, зар­плата выплачивается с опозда­нием, предприятие работает по сокращенной рабочей неделе. На прошедшей 5 августа про­фсоюзной конференции ми­нистр промышленности и науки Сергей Пересторонин с высокой трибуны дал такую оценку ра­боте завода:

– Как министр я вынужден бывать в муниципальных обра­зованиях, как правило, по экс­тренным случаям. В основном, в случаях с банкротными или предбанкротными предприя­тиями. Второй день пытаюсь решить проблему с «Металли­стом», где «радивый» или «не­радивый» руководитель привел к тому, что задолженность дан­ного предприятия порядка 700 миллионов рублей. Вчера у него отключили газ, потому что 22 миллиона не уплатил, пришел к нам и сказал: «Вот вы министр, как хотите – так и спасайте! Вот вам коллектив 850 человек, что хотите, то и делайте!». Хо­рошее пожелание услышать мне от собственника.

Фактически завод стоял во­семь дней. А ведь это второе по численности предприятие в городе, на нем трудится около 850 качканарцев. И городу про­сто нельзя его потерять.

Корреспондент «Нового Качканара» побеседовал с ди­ректором «Металлиста» Раисом Гарифулиным.

– Раис Равилович, расскажи­те, какова сейчас ситуация на «Металлисте».

– Заводу сегодня уже 54 года. Создан он был при ГОКе как механические мастерские, но в 1972 году был выведен в самостоятельное предприятие в непосредственное подчинение Министерству черной метал­лургии. В СССР было всего четы­ре таких завода: Качканарский, Криворожский, Староосколь­ский и «Востокмаш» в Казахста­не. Цель их была – обеспечить всю черную и цветную метал­лургию страны сменным обору­дованием и всеми видами бро­ней для дробилок и мельниц.

В 2002 году после дефолта было понятно, что работать на старом изношенном оборудо­вании нельзя. Тем более прави­тельство кинуло клич на модер­низацию основных мощностей предприятия, чтобы выпускать продукцию, соответствующую зарубежным аналогам.

Для закупа импортных стан­ков, печей и другого оборудо­вания государство разрешало кредитоваться.

Именно с 2002 года мы на­чали закупать итальянские формовочные линии, немецкие плавильные печи, термические печи фирмы «Хуго босси» в Словении, английской фирмы «Куперхит». В дальнейшем пла­нировалась замена части обо­рудования механосборочного цеха.

– Сколько вы потратили на модернизацию?

– С 2002 по 2012 годы в ходе успешной модернизации мы израсходовали 1 миллиард 650 тысяч рублей. И это не останав­ливая основного производства. Часть продукции мы делали на старом оборудовании, часть – уже на новом. Люди переучива­лись буквально на ходу.

И наша продукция стала уз­наваема не только в России, но и за рубежом. Был заключен пя­тилетний контракт со шведской фирмой «Сандвик» по поставке конусных броней. По договору мы должны были поставлять продукцию в Канаду. И мы все пять лет отправляли свою про­дукцию в Канаду, без права ра­ботать на Россию. Такие условия были поставлены заказчиком.

И сейчас, имея такое пре­красное оборудование, мы можем идти по пути импорто­замещения. Тот же ГОК имеет дробилки фирмы «Сандвик», да практически все горнорудные предприятия перешли на зару­бежное оборудование. Завод может всем им поставлять про­дукцию по европейским стан­дартам.

– И что случилось после 2012 года?

– Всё шло хорошо. В 2012 году мы вышли закредитован­ными с суммой примерно в 650 миллионов рублей. Мы кредито­вались до этого года и каждый год проводили мероприятия с банками по реструктуризации задолженности. Задолженность полностью не гасилась, а пере­ходила из года в год, мы плати­ли проценты и часть основного кредита.

2012 год мы закончили с оборотом в два миллиарда ру­блей, с 2002 по 2012 год мы за­платили государству два милли­арда налогов в бюджет. Причем, налоги мы платим и в Качканар, и в область, всё как положено. У нас не было ни одной просроч­ки ни в банк, ни по налогам: портфель заказов был полный.

В 2012 году была запущена еще одна формовочная линия под номером три. У нас сейчас пять формовочных участков. Например, на том же УВЗ всего одна линия такого типа, с ис­пользованием холодных твер­деющих смесей. На таких техно­логиях работает вся Европа.

В 2013 году мы должны были заказать еще одну термическую печь для закалки мелких форм. Старая печь стала неэффектив­на, тратилось много газа, труба над заводом высотой в 50 ме­тров требовала ремонта. Мы всё снесли: и старую печь, и трубу. Планировали взять ещё один кредит. Но начался кризис.

В этом же году подошло время гашения 650 миллионов рублей. Как обычно, мы хотели сделать перекредитацию. Кре­диты мы брали в Сбербанке, Россельхозбанке и Связьбанке. Каждый год мы эту работу про­водили —и никаких проблем не было.

Но так как все эти банки по­пали под европейские санкции, потому что они имели европей­ские кредиты под 3-4 процента, наш Центробанк поднял ставку до 21-22. А мы брали кредиты под 8,5-11,5 процента. И полу­чился вот этот разрыв, равный половине процентной ставки, по которой мы работали и пла­тили. Банки заявили: закры­вайте кредиты, и мы вас будем кредитовать по новой ставке! Но как можно взять и вынуть из оборота такую сумму? Обору­дование новое, оно себя еще не оправдало. А мы еще новую ли­нию купили за 290 миллионов, запустили её в декабре 2012 года.

– И как вы вышли из этой ситуации?

– Создается график погаше­ния этой суммы до 2018 года. Процентную ставку нам увели­чивают до 19 процентов. Суммы сборов возросли, у нас не ста­ло оборотных денег. Платить-то проценты надо повышенные. И плюс еще гасить тело кредита. Но ничего из ничего не быва­ет. Если мы возьмем корзину, в

неё поместим зарплату, налоги, проценты по кредиту, тело кре­дита, расходные материалы на производство, то получим эн­ную сумму. И это с учетом сто­процентной загрузки. Но когда вдруг банки отказывают тебе в пролонгации кредита и подни­мают процент, вся платежная система нарушается.

– Вы работали с заказчика­ми по предоплате?

– Такие крупные предпри­ятия, как Северсталь, Нориль­ский никель, Качканарский ГОК, указывают в тендере, что опла­та будет производиться через 40-60-80 дней после отгрузки продукции. Вот бы вы пришли в магазин и сказали: я беру у вас булку хлеба, а через 40 дней вам заплачу. Вам никто так хлеб не продаст.

Как мы работали? Брали в банке кредит на покупку мате­риалов, металлолома, электри­чества. Превращали всё это в изделие. ГОК, например, ставил наше изделие на своё оборудо­вание, 40 дней работал и толь­ко потом оплачивал. Выходит, я кредитовал господина Абрамо­вича.

Такая система сложилась в России везде. Зарубежные пар­тнеры всегда делают 30-50 про­центов предоплаты. Российские работают без предоплаты. Или говорят: возьмем у кого угодно – у китайцев, у турков. Сейчас появилось много поставщиков. Поэтому, чтобы сохранить кол­лектив, иметь заказы, мы вы­нуждены идти на такие уступки. Или параллельно кому-то что-то недоотдавать.

– Так и накопили долги по газу?

– Да, такая ситуация полу­чилась с газом. Когда была воз­можность, платили. В первую очередь стараемся платить за­работную плату. Да, у нас бывают задержки. Но всё зависит от того, как с нами рассчитается заказ­чик. А у заказчиков там свои про­блемы. И вот газовая задолжен­ность дошла до определенного пикового момента – и была дана команда перекрыть подачу газа на «Металлист». Без газа наша продукция не может пройти тер­мическую обработку. А без тер­мообработки сталь уже не сталь.

И мы оказались в тупике. Но самое интересное, что никто не мог решить эту проблему в течение восьми дней. Мне не удавалось встретиться ни с ру­ководителями «Севергаза», ни с правительством области.

Только в пятницу, 12 августа, наш министр принял все заинте­ресованные стороны. В этот же день с помощью комбината и в ущерб нашей зарплаты мы за­крыли почти девять миллионов из двадцати пяти. И договори­лись 20 сентября заплатить еще четыре миллиона и до конца года погасить долг. Вроде бы до­говорились, но вот мне приходит телеграмма, что до 20 сентября мы должны покрыть весь долг. Или кто-то что-то недопонял, или ведется какая-то игра.

– 20 сентября завод опять может встать?

– Мы живем одним днем. Мы довольны тем, что сегодня делаем продукцию и отгружаем её потребителям. Я же гаранти­ровал, что погашу долг по газу до конца года. Но если нас со­всем закрыть, они же этих денег никогда не получат! Газовикам должны по области миллиарды, а тут из-за 16 миллионов про­должать лихорадить производ­ство?! Мы не возражаем – это наша вина, наш долг. Но есть и трудящиеся завода. Их куда? На биржу?

Но с другой стороны – не только наша. Мы попали в эту ситуацию с помощью нашей банковской системы. Ведь когда партия и правительство предло­жили модернизировать обору­дование, мы не отказались, мы пошли на замену оборудования, брали кредиты с надеждой, что все будет хорошо. Оно и было хорошо до 2012 года. Ведь два миллиарда налогов и один мил­лиард шестьсот тысяч ушли не куда-то в оффшорные зоны, они здесь, в Качканаре. Я хочу, что­бы работало предприятие, чтобы люди здесь работали. Я 28 лет руковожу предприятием, я с эти­ми людьми с 1988 года. И я чист перед ними.

Почему в правительстве не понимают, что мы для государ­ства являемся той частичкой, ко­торая гарантирует пополнение тех же бюджетных денег? Ведь кто платит налоги – малый и средний бизнес. А есть предпри­ятия, и крупные предприятия, ко­торые вообще освобождены от налогов. И они тоже банкротятся. А нам-то тогда что делать?

Почему банкротят «Уралва­гонзавод»? Но он ведь еще ча­стично и государственный. Госу­дарство само себе долги простит и кредиты закроет. А кто мне закроет долги? Никто не закроет.

– То есть спасение утопаю­щих…

– Я сегодня за счет этих уве­личенных процентных ставок за три года закрыл 202 милли­она тело кредита и 280 мил­лионов заплатили процентов. Практически я закрыл бы весь свой кредит в 500 миллионов, если бы меня перекредитова­ли. Получается, что я эти день­ги банкам подарил. Я сегодня должен 180 миллионов рублей в бюджет. Если бы банк меня перекредитовал, то я отдал бы государству эти 180 миллионов, а не банку. А банки с меня эти деньги просто скачали.

Три с половиной года я не получаю ни рубля креди­тов. Потому что есть указание Центробанка: предприятия, которые имеют кредитную за­долженность – не кредитовать. Получается, что государство, ко­торое предложило произвести обновление основных фондов в кредит, отказалось от предприя­тия, которое сегодня по уровню оснащенности сравнимо с зару­бежными аналогами.

– Сейчас у вас есть крупные заказы?

– Мы заключаем новые до­говоры с такими крупными предприятиями, как «Русская медная компания» – это круп­нейший производитель меди. В следующем году мы будем им поставлять 5 тысяч тонн литья только на импортное обору­дование. Сейчас они получают продукцию из Новой Зеландии.

Сегодня качканарский ГОК закупает у «Сандвика» брони за евро. Я могу поставлять их за рубли. Но ведь нет! Непонятно: зачем и кому это надо? Предпо­лагаю, что кто-то освобождает рынок для поставки импортного оборудования. А мы, получается, не нужны.

– Завод работает без прибы­ли?

– Сейчас у меня новейшее оборудование загружено лишь на 50 процентов. За это полу­годие я понес 57 миллионов убытков. Я каждое полугодие несу убытки. А куда деваться? Корзина не наполняется, а ус­ловно постоянные остались: на свет, на газ, на землю, на обору­дование. Работаешь, не работа­ешь – плати.

Мне нужно сохранить кол­лектив. Если потерять людей, у предприятия будущего нет. Зна­чит, надо зарплату платить. Зна­чит, я должен отчисления делать в соцстрах, в Пенсионный фонд. Я, кстати, сокращение не делал. Хотя люди из-за низкой зарпла­ты увольняются сами. У нас нет такой зарплаты в 60 тысяч, как на ГОКе, у нас 18 тысяч. Конеч­но, все хотят в ГОК.

– Прокуратура проверяет?

– У меня целая куча предпи­саний: прокуратуры, различных надзорных органов, санэпид­станции. Столько смотрящих за нами! Стоит только сделать ка­кое-то нарушение, а карающая система у нас хорошо работает. Я под миллион штрафов запла­тит за этот год. А ведь эти деньги идут из общей корзины, из тех же зарплат работников. Пусть я нарушаю закон, но я плачу зар­плату. Но меня так и так накажут: и если налоги не буду платить, и если зарплату не буду платить.

– Но ведь были у завода и хорошие времена, и хорошие зарплаты?

– Мне повезло – 2015 год мы очень хорошо отработали. Тогда были хорошие зарплаты, никто не жаловался. До 60 тысяч рублей получали плавильщики, станочники. Один из поставщи­ков «Уралкалия» за два года не справился с поставкой тюбингов для шахтного стола. Мне пред­ложили выполнить эту работу за 10 месяцев. Мы справились с этой задачей. Больше пока такой работы нет. Она будет, но в 2017-2018 годах.

С газовиками мы вопрос ре­шим; я не знаю, как буду решать вопросы с налоговой, что делать с пенсионным фондом. Это госу­дарственные структуры.

– Есть ли у вас возможность взять кредит за рубежом?

– В зарубежных банках мы не имеем права брать кредит, потому что у меня нет фирмы в оффшоре, и мы не резиден­ты какой-либо страны. А я бы с удовольствием взял. Например, в Германии ставка 1-2 процен­та. Я был в Мюнхене по этому вопросу. Но там определенные неприемлемые для нас условия. Мне хотелось бы, чтобы меня поддерживало моё государство.

– Когда, по вашему мнению, ситуация с малым и средним бизнесом в стране изменится?

– Мы ждем и надеемся, что после выборов придет новая структура и какие-то измене­ния в правительстве произойдут. Ведь они в конце концов поймут, что бюджет-то пустой? Кто будет его пополнять? Худо-бедно, но два миллиарда я казне принёс.

– Какой выход вы всё-таки видите не только у себя на заво­де, но вообще в стране?

– Были сложные 90-е годы, годы становления, разочарова­ний. В 1998 году председатель правительства Кириенко объя­вил дефолт. Это был страшный риск для тех, у кого было много денег, и для тех, у кого их во­обще не было. Затем государ­ство сделало реструктуризацию долгов по бюджетам. У нас в то время тоже было 60 миллионов долгов по налогам: работы не было, платить было нечем. Всем предприятиям дали пятилетний график погашения долгов. Я рас­считался через два года, и пред­приятие пошло в рост.

Считаю, что сегодня необходимо, учитывая ту ситуацию, которая привела в тупик все машиностроение, ме­таллургию необходимо произвести реструк­туризацию долгов или объявить дефолт.

У нас появились сверхбогатые и сверх­бедные. А средней про­слойки практически не осталось. Дефолту бу­дут рады те, кто набрал кредитов, ипотек. Лю­дям просто не рассчи­таться, их одурили этими креди­тами. Как человек будет платить, если он рабочее место теряет? Сегодня нужно всех выровнять, всем начать с нуля.

Недавно председатель Сбер­банка Греф докладывал пре­зиденту, что банк России имел прибыль 18 процентов. Откуда эти деньги появились? С нас эти деньги содрали, нам не оставили глотка воздуха, нам работать не на что и не дают. Это разве го­сударственный подход? Если не будет промышленности, так это будут фантики, а не деньги.

– Что бы сказали руководи­телям страны, если бы была та­кая возможность?

– «Металлист» готов решать любые проблемы. Таких пред­приятий нет, их не осталось. Карпинский завод – банкрот, «Уралмаш» закрыл литейку, за­вод Калинина закрыл литейку. Литейных цехов практически негде уже нет. Что, нам всё у Ки­тая покупать?

Я, может быть, не хотел всего этого говорить, но наболело уже.

– Раис Равилович, у вас не было желания бросить всё и уе­хать?

– Я понимаю, о чем вы го­ворите. Я буду здесь до конца, буду с людьми. Я не могу бро­сить завод. У меня коммерче­ским директором сын работает. Для чего я его обучал? Чтобы он потом встал у руля. Он мой пре­емник. Я знаю, что он готов, что он справится. У меня ничего там нет, я всё сюда вкладывал. Я всё отдал заводу. Но это не говорит, что я беспомощный: я и электри­ком работал, и механиком, так что кое-что умею. Если челове­ка загоняют в угол, то выбраться довольно сложно. А если в угол загоняет бульдозер в виде госу­дарства?

– На комбинате руководи­тели меняются в среднем раз в три года, вы же у руля почти тридцать лет.

– Если идет постоянная рота­ция директоров, значит, компа­ния им не доверяет. Я же тяже­ло расстаюсь с людьми. У меня даже пенсионеры не увольня­ются, а работают. Пока есть воз­можность. Я директор старой формации. Не первый раз наш терпеливый народ переживает кризисы. Вот мы построили дом. Заселили туда работников. 10 лет отработал – и квартира твоя. Где еще есть такие условия?

– Вы много лет являетесь ли­дером мусульманской общины Качканара.

– Да, лет 20 назад меня на­род избрал лидером мусульман города. Мы привели в порядок здание, люди там встречают­ся, проводят время. И люди не разрозненны, им есть где встре­чаться. Люди не должны быть брошенными, они должны быть организованы. Если я не смогу оплачивать за тепло, за элек­тричество, в нашей мечети всё угаснет.

– Когда у предприятия такие проблемы, ваш вертолет над городом явно кажется излише­ством и барскими замашками.

– Вертолет был приобретен пять лет назад, в лучшие време­на. И не для прогулок, а потому что у меня очень мало времени. Нужно оперативно решать во­просы. Возьмем 2015 год. Мы летали в Березники два раза в неделю. На машине это заняло бы в одну сторону шесть часов минимум.

Я не летаю над городом для собственного удовольствия. Иногда приезжают заказчики, они знают, что на горе есть буд­дийский храм, просят показать им гору, город, карьеры. Город изумительно красив, это правда! Я горжусь своим городом.

– Мне вспоминается случай, когда вы вернулись из Арабских Эмиратов специально, чтобы за­няться поисками заблудившей­ся на горе женщины.

– Да, было такое. Сын, имея гидроакваланг и снаряжение, тоже как-то помогал в поисках утонувшего парнишки. Ну как не отозваться, если просят. Два года назад у истоков Выи в пруд стала попадать грязная вода. Мэр по­просил обследовать территорию. Мы полетели вместе с Сергеем Набоких, выяснили, в чем дело.

Последние полгода я не ле­таю, кончился ресурс одного агрегата. Сейчас его привезли, нужно заменить и составить акт, облетать и так далее.

Я сам закончил курсы и по­лучил права. Но положено иметь второго пилота. У меня есть ин­структор Рашид, живет в Екате­ринбурге. У него налет 14 тысяч часов.

– Вы верите в свои силы?

– Сил у меня хватит на двоих – я верю в себя. Будем бороть­ся. Ничего страшного на заводе нет. Дело не в заводе, а в финан­совой системе России.

Виноват не собственник, а система

Помощник депутата Государственной думы по работе с на­селением Н.Езерского, депутат гордумы Габбас Даутов:

– Во всём, что сейчас происходит на «Металлисте», я вижу вину системы, а не руководителя. За руководителем стоят люди. Это второе место в городе по рабочим местам. Надо помогать предприятию, выходить на правительство. Нельзя банкротить предприятие. Без поддержки общественности, депутатов и правительства тут не обойтись. Есть подводные течения, кото­рые руководитель предприятия просто не может преодолеть и сделать то, что должен делать. Это касается банковских креди­тов, неплатежей по заработной плате, работе без предоплаты. Декларирует партия власти много чего, а реальной помощи предприятиям малого и среднего бизнеса нет.