95 лет испол­няется Анне Ефимовне Королевой, первостро­ительнице Качканара.

Обычная, как и у многих ее сверстников, и в то же вре­мя знамена­тельная судь­ба рабочего человека той героической эпохи.

Купеческая внучка

Ардатский район, что в 160 км от Нижнего Новгоро­да, испокон веку был засе­лен мордовскими кочевыми племенами. Только в XII веке появились здесь славянские поселения. Не миновала эти места и гражданская война 1918-22 годов, с ее кровью и разрухой. И в который уже раз Нижегородчина в крат­чайшие сроки умела восста­навливаться после разрух и погромов. И люди там, мно­гонационального этниче­ского состава, генетически упорны и трудолюбивы.

В 1925 году в крестьянской семье и родилась Анечка. Ее дед по матери, И. И. Кольча­тов, был купеческого рода «средней руки». Жил в со­седнем, Починковском уезде, в селе Тагаево, где стоял до­бротный пятистенный дом. Держал магазин двухэтаж­ный в Починках. Несколько мелких лавок по деревням. А вот мироедом не был. Когда его раскулачили, арестовали и увезли навсегда, к недоуме­нию и сожалению широкого круга жителей-клиентов, то обнаружили долговые кни­ги, в которых долги бедных сельчан переписывались из года в год. Не требователь­ным, стало быть, был купец к должникам. Входил в по­ложение незаможников. Шел тогда девчушке Анечке ше­стой годок, и была она люби­мицей всей родни. Был такой эпизод. Маленькую девочку привезли погостить в дерев­ню Леметь. Родня тамошняя занималась плетением лап­тей на продажу.

— Был там какой-то дед, которого я вдруг сильно на­пугалась. Убежала из избы во двор, там сарай. Гора на­дранного лыка, – вспомина­ет Анна Ефимовна. – Чего уж напугалась, не знаю, только пробралась в сарай, зарылась в эту луковую гору, успокои­лась, да и уснула. На подво­рье тревога – обыскались ре­бенка. Всю деревню подняли на поиски – нет нигде, никто не видел. Паника, переполох. Под вечер уж проснулась в душистом липовом стоге Аня. Осторожно, с оглядкой, боясь встречи со стариком, прокралась в дом. Попроси­ла покушать. Что тут было! И слезы, и ругань, и поцелуи, и шлепки.

Жизнь крестьянская, известно, в вечной работе проходит. На подворье Ва­вилова Ефима были и скот, и птица. Две справных ко­ровы, козы, поросята, гу­си-курицы. Все это требует ухода и заботы. Отец был знатным лоцманом-сплав­щиком. Знал реки от Волги и Оки до Невы. Весь нави­гационный сезон был на­расхват. Дома появлялся только с поздней осени до весны. За это время надо было успеть переделать всю хозяйскую работу. Попра­вить хлевы, стойла, заборы и изгороди, вывезти весь сенаж на подворье, загото­вить дров, кучи навоза на огород вывезти. Все по-хо­зяйски, основательно, ма­стеровито.

Почти круглые сутки слы­шался стук его топора, вжи­канье рубанка, урчанье хоро­шо отточенной пилы. Дети липли к нему, соскучившись по скупой его ласке.

А вот век его был недолог. Как-то во время неудачного сплава, осенью уже, в Ле­нинградской области, спа­сая груз разбившейся баржи, долго находился в ледяной воде. Застудился. Болел не долго. Осиротела семья.

Трудовое детство

Аня была девочкой боеви­той, веселой и общительной. Этакий живчик. И поспевала везде – вскакивала вместе с сестрой и братом старшими еще досвету, бывало. Птицу успевали покормить, коро­вье пойло приготовить.

Потом старшие дойкой да уборкой занимались, маму на колхозные поля провожа­ли.

А еще, что намертво въе­лось в память и душу Ань­ки,так это имя старшего брата ее, Василия, 1913 года рождения. Был он сын от первого брака их мамы.

Отец Васи, Василий Заха­ров, был работником у купца Вавилова, и купец, видя спо­собности в делах торговых своего подручного, не пре­пятствовал союзу дочери и работника своего.

В 1913 году родился от этого брака Вася Захаров. А в 1921-м погиб его отец в гражданской войне. Совет­ская власть вовсю станови­лась, когда мама второй раз замуж вышла.

Когда появилась Анютка, Васька, 12-летний крепыш, уже работал во всю силу, а маленькую Аньку в свобод­ное время с рук не спускал. Любил ее пуще всех.

Чуть подросла девочка, и тоже вся в работе.

То с мамой на полях кол­хозных да на своем огоро­де, то ватагой ребячьей в лесу.

— Ягод да грибов навалом было, — с удовольствием рас­сказывает Анна Ефимовна. — Опять же хворосту сухо­стойного для печки на зиму приходилось заготавливать. Бывало, нагружу на себя вя­занку, как муравей. Старшие говорят: убавь, мол, не до­тащишь. А я — нет, волоку. Устану, плачу, но не брошу. Позадь всех, но доплетусь. Гордость не позволяла сда­ваться.

Так и жили до войны. Успела девчушка 4 класса школы закончить, работала, как и все, в помощниках у матери, трудодни небогатые зарабатывать.

А тут и война навалилась всем горем горьким своим. Василия забрали одним из первых.

Тогда ведь за спины дру­гих прятаться не принято было.

— Мой дед, он тоже ниже­городский, повестку не по­лучил, когда все его ровесни­ки призывались, — вступает сын Анны Ефимовны, Вла­димир Королев. – Так он сам пришел в военкомат, оби­делся. Оказалось, что просто курьер не донес повестку. А если бы сам не пришел, то и за дезертирство могли привлечь. Строго было. До Берлина дед дошел и домой вернулся.

А 17-летняя Анна Вавило­ва попала по трудармейской мобилизации на производ­ство фанеры, на завод, что в городе Муроме был. Вроде и не режимный объект, на пер­вый взгляд. Но в фанерном цехе изготавливались дета­ли фюзеляжей и крыльев для самолетов.

Цех большой. Тут и огром­ные чаны с кипящим химра­створом, в котором бревна парились, и лущильные ма­шины, и формовочные прес­сы. Бывали и несчастные случаи, с увечьями, а то и со смертями работников. Тру­дились на износ.

— Чтобы какой отгул за­работать, хоть на денек до­мой вырваться, после 12-ча­совой смены и на погрузку оставались, и ямы пропароч­ные чистили. Жара, удушли­вые испарения, все терпели, только бы дома побывать, – с волнением говорит Анна Королева. — Больше в доро­ге, чем дома. Одна подружка наша не выдержала и не яви­лась вовремя на завод, так ведь осудили на 5 лет. Так всю войну и работали. Похо­ронки часто получали. Всем цехом, всей деревней опла­кивали. В 1944-м и на Васю конверт казенный пришел. От ран умер, под Варшавой.

Горе это неизбывное и сейчас в голосе Анны Ефи­мовны слышно. Орденом Красной Звезды был награж­ден ее брат. И медалью «За доблестный труд во время войны» награждена ветеран трудового фронта Анна Ефи­мовна.

Качканарцы

Виктор Королев, жених Анны, выучился на шофера еще в военные годы. Вско­ре после Победы и поже­нились. В деревнях тогда трудно было жить. И не вы­рвешься без паспорта-то. И пока документы трудар­мейские были на руках, за­вербовались Королевы на дальневосточные стройки. А в 1961-м году, прослы­шав о строительстве ГОКа в Качканаре, приехали на Урал.

Виктора Николаевича, отца семейства, высоко­классного шофера, с охотой приняли в 5-ю автобазу. С тремя детьми с год просиде­ла мама. И, как только млад­шего, полуторагодовалого Володю, удалось пристро­ить в детсад, пришла Анна Королева в бригаду строи­телей СУ-5. Трудолюбивая, общительная и отзывчивая по натуре, быстро влилась в коллектив. Со всех концов страны были работники. В основном – деревенские. Здесь никто из городских выходцев не задирал носа перед деревенщиной. Все на равных. Да и понимали тог­да, что все мы родом из де­ревни.

— Шура Лохтина, Нина Крамскова, Нина Бетева, не помню уж точно их фами­лии, были моими подругами, – чуть смущается неточно­сти Анна Ефимовна. – Пусть уж простят меня девчонки. Так в стройбригаде до конца и работала. Вот это все, что видите за окном, да и весь город мы поднимали и при­хорашивали. Сколько вос­кресников было, сколько еще по вечерам всеми семьями выходили на озеленение, на благоустройство города! До того дружно жили! По улице пройти, если спешишь куда, обязательно опоздаешь. Все знакомы, с каждым надо хоть словечком перекинуть­ся.

При этих словах лицо ее словно молодеет. Поблески­вают глаза, разглаживаются морщинки, распрямляется спина.

— Мы же этот городок свой как ребенка выхажива­ли, – теплеет и чуть хрипит от волнения голос перво­строительницы. – Всю душу в него вкладывали. Он и рос, и прихорашивался на наших глазах и нашими ру­ками. Мы хозяевами здесь себя чувствовали. Гордились первыми высокоэтажками, просторными магазинами и универмагами, вместо ла­речков.

Он рос, наш Качканар, и вместе с тем молодел.

— Да как же не молодел, — отвечает на мое недоуме­ние Анна Ефимовна. – Ребя­тишек-то все больше рож­далось! Вместо общежитий квартиры стали люди полу­чать. Это ли не радость? А звонкий гомон на площад­ках детсадов и школ! Идешь вот за Вовой, а этот шум ве­селый издалека слышно. И гордишься тем, что и твоих рук дело – дворцы эти ре­бячьи. А праздники какие устраивали! Ветеранов воен­ных сколько было! И я среди них, с медалью трудовой. Как не гордиться?

А всем миром уборка строительного мусора — в удовольствие. Дорожки вме­сто грязных тропинок ас­фальтировали, клумбы раз­бивали. Хотелось поскорее сделать город свой чистым, уютным, добрым. Вот зало­жат новый фундамент, отво­евав у горы плацдарм, а мы уже видим, какой это будет дом или школа, или спорт­зал.

Каждое светящееся вече­ром окно тебе приветливо улыбается. А светлое зарево над комбинатовскими цеха­ми! Как на северное сияние выходили любоваться вече­рами. Муж, Виктор, сначала на «четвертаке» 25-тонном ездил, потом все более мощ­ные машины водил. А когда здоровье стало подводить, автомобиль полегче ему дали. Так всю страду сель­скую то на посевной, то на сенокосе, то на уборке про­падал.

— Друзей у нас было мно­го, – Анна Ефимовна сету­ет на свою память. — Сей­час всех и не перечислишь. Мы-то уж в возрасте сюда приехали, а сколько молоде­жи было! Нет, весело жили, дружно. Вот нелегко было, а люди добрее были, участ­ливей. Помогали друг другу, чем могли.

А потом сады стали вы­делять. Тоже радость не­малая. Почему садами называли, а не дачами, к примеру, не знаю. Это по­том уже яблоньки да ви­шенки стали разводить, а поначалу — ягодники да овощи. С каким удоволь­ствием строились, земельку обихаживали. Я вот нянькой для своего города себя чув­ствовала. Да и не только я. У нас же как на Руси – если в семье младших старшие сестренки выхаживали, то на всю жизнь они няньками оставались. Иному мужику уж седина на висках, а все равно сестру нянькой зовут. Так и Качканар, он же как младший дитенок для нас был. Да и сейчас это не про­ходит.

Только вот душа болит, что народ уж больно изме­нился. По-другому к город­ку относятся, без души. Там, где мы цветы разводили, машинами все заставлено, изуродовано. Каждому надо прямо у подъезда встать. Лишние 10 метров – лихо пройти. Замусоривается го­род. Может, оттого это, что не чувствуют себя люди хо­зяевами? Не знаю. Может, спроса стало меньше за бес­порядок?

14 июня 95 лет испол­нится Анне Королевой, купеческой внучке, трудо­любивой крестьянке. Кре­стьянские эти корни до сих пор тянут ее к земле, к труду созидательному. И до сих пор не находят по­коя ее натруженные руки с выделяющимися синими реками набухших вен. То она халат руками разгла­дит, то чашку с чаем гостю подвинет. Всё накормить да угостить норовит.

И хочется выразить та­ким, как эта скромная труже­ница, людям благодарность огромную за все, что ими сделано. Во фронтовом тылу, на стройках послевоенных. На полях колхозных и в це­хах комбината. Да только как найти слова такие?

С Днем города, кач­канарцы, с праздником, Качканар!