Почти 40 лет назад нам дали участки в коллективном саду №6. Лобановы стали нашими соседями. Ведению садовых работ у них можно было поучиться. Земля обработана, картофельное поле и все грядки ровные, как по струнке. Дорожки – под метелочку. Посажено у них всё было раньше всех. Сразу видно, что оба работящие, и детей тоже приучали к труду.

Только вот в 2005 году, после очередного садового сезона, муж Софьи Александровны – Валентин Иванович, бывший работник автобазы №5, сев обедать, тихо ушёл в мир иной. Она сникла. Но со временем потихоньку выпрямилась.

Дети живут отдельно, а стены дома с ней не разговаривают. Вот и оставалось только поговорить в автобусе, идущем в сады, да с соседями по саду.
Так и узнал я историю её трудного детства.

Началась она во вре­мя Великой Отече­ственной войны в деревне Матвинур Санчурского района Ки­ровской области. Фамилия тогда у неё была Шобанова. Отец Александр Афонасье­вич в конце 1941 года был призван в армию. Провожа­ли его зимним днём. В 1942 году, то есть этой же зимой, прислал последнее письмо: «Еду на фронт». И замол­чал. Обеспокоенные, они с мамой, взяв его свидетель­ство о рождении, пошли в военкомат. Ответ был нера­достным: рядовой Шобанов Александр Афонасьевич погиб в сентябре 1942 года под Сталинградом. При не­выясненных обстоятель­ствах.

Мама, Мария Степановна, от такого известия заболела и слегла. Соне, как старшей дочери, пришлось оставить школу и ухаживать за ней. Но, несмотря на все усилия, в декабре этого же года мамы не стало.

Так в свои 13 лет Соня лишилась детства и пошла работать в колхоз. Под её присмотром остались вось­милетний брат Николай и шестилетняя сестра Люба. Хорошо, что оставались ещё заготовленные отцом дрова. Соседи посоветова­ли продать корову и купить муки. Экономить прихо­дилось на всём. Спали все вместе на русской печке, там дольше сохранялось тепло.

Так прошла первая зима её взрослой жизни. Навер­ное, самая трудная. Весной стало легче. Отработав день в колхозе, вечером поужина­ет, чем придется, и сядет за шитье. Одежду себе, брату и сестре менять не было воз­можности, поэтому прихо­дилось чинить, подправлять. Свою картошку сажала уже при свете Луны.

   *         *         *

Помнит Софья Алек­сандровна, как летом на покосе пришлось выполнять задание бригадира. Всем дали по по­лоске. Соседнюю с ней косил мужчина, освобожденный от фронта. У неё (в таком-то возрасте!) получалось плохо. Скосив свою полоску, муж­чина подошел к ней и ска­зал:

— Иди, вороши мои вал­ки, а я докошу за тебя.

Так вместе они и спра­вились с заданием. Сели от­дохнуть и поесть, что взяли с собой. Соня села в сторон­ку, чтобы никто не видел её скудных припасов. Этот мужчина подошёл к ней и положил на колени два куска пирога:

— Ешь!

Благодарно посмотрев на него, Соня подумала: «Как же я могу есть, если у меня дома двое голодных детей?» Съев свою часть, вечером принесла пироги сестре и брату. До сих пор она с бла­годарностью вспоминает этого человека.

В их деревне жил порт­ной. Он посоветовал Соне распустить по швам одежду отца и матери, выстирать, выгладить и принести ему.

— Я вам что-нибудь сошью.

Она так и сделала. И дей­ствительно, он всем сшил одежду, а долг записал в те­традь:

— Когда у тебя что-нибудь будет, принесешь мне за ра­боту.

Из обуви у всех были только лапти, которые тоже рвались. Приходилось зака­зывать новые.

 *         *         *

Нужно было думать и о предстоящей зиме. Дрова закончились. Соня пошла в прав­ление колхоза. Ей, как сво­ей работнице, дали быка. На нём они и навозили из леса поваленных деревьев. На трудодни дали зерна. Соня намолола муки. Для долгих зимних вечером колхоз да­вал по маленькой баночке керосина. Этого хватало, чтобы ненадолго зажигать мерцающий гасник, ведь электричества не было.

Соне исполнилось четыр­надцать. В войну дети взро­слели быстро. Она работала, брат с сестрой учились. Так прошла их вторая военная зима, не менее трудная, чем первая.

 *         *         *

К зиме 45-го ей ис­полнилось уже пят­надцать. С помощью добрых людей и её собственного трудолюбия прожили и третью военную зиму. Когда пришла Победа, в свою деревню вернулись живые. Стало легче. Только в доме Шобановых ничего не изменилось.

Колины сверстники ста­ли вступать в комсомол. Ре­шил вступить и он. Пришёл в приёмную комиссию. Там посмотрели на его лапти – и приняли без вопросов.

Соня находила время схо­дить на могилку к матери, прибраться и там. Однажды застала на кладбище врачи­ху, жену сельского учителя, который был похоронен ря­дом с её матерью. Соня спро­сила:

— Зачем вы за него вы­ходили, ведь видели, что он пришел с фронта больной, весь израненный?

— Видела, — ответила док­торша, — но пожалела.

После этого разговора врач отдала ей всю канце­лярию мужа, пригодную для учёбы детей. Да ещё ботин­ки, почти новые. Они были хоть и велики, но пригоди­лись.

Брат закончил 10 клас­сов. Учебных заведений по­близости не было, но район граничил с Марийской АССР, городом Йошкар-Ола. Туда и отвезла Соня своего брата. Он поступил в электротех­нический техникум. После двух месяцев хорошей уче­бы ему дали стипендию. Это стало хорошей поддержкой для семейного бюджета. Они купили на базаре чер­ную шинель. Так и проу­чился в ней Николай все три года. Отслужив, устроился на завод, где и проработал до пенсии.

После окончания школы Софья увезла туда же сестру Любу. На курсы нормиров­щиц. Сестра так и прорабо­тала по этой специальности до пенсии.

 *         *         *

Сама же Софья Алексан­дровна так и осталась с пятью классами об­разования. Никто не интересовался её судьбой. Вспомнили про неё, толь­ко когда ей исполнилось 20: прислали налог в 150 рублей за бездетность. Пошла она объяснять, что дети у неё есть: брат и сестра.

— Нет, — говорят, — отка­зывайся от них: это не твои дети.

— Если уж я во время во­йны не отказалась от них, то сейчас тем более не отка­жусь!

Пошла Соня в школу, взя­ла справки, что дети учи­лись хорошо и всё время были под её присмотром. В колхозе взяла справку, что работает и имеет доход. На­писала заявление на усы­новление и отправила в Ки­ров. Пришёл ответ: «В виде исключения усыновление разрешить». И постановле­ние, что налог с холостяков и одиноких снизить со 150 до 25 рублей. И приписка: «Усыновляйте ещё одного, тогда освободим полно­стью».

Третьего она усыновлять не стала, так и платила 25 рублей, пока не вышла за­муж за Валентина Лобанова. Появились у них свои дети: Александр и Анатолий.

Софья Александровна получила удостоверение труженицы тыла. Но в тру­довой книжке у нее не было указано, что все три фрон­товых года она работала. Не имели права записы­вать, потому что она сама была ещё ребенком. Так и приехала жить в Качканар Софья Александровна с пятнадцатью годами кол­хозного стажа.

Устроилась работать в быткомбинат «Комета». С таким образованием её взяли только на уборку по­мещения. Потом она ушла в строительный техникум по той же специальности — уборщицей. Директор тех­никума Константин Кузьмич Дерябин, наблюдая, как она наводит порядок в здании, обратился в трест «Качка­наррудстрой» с предложе­нием присвоить Лобановой звание «Ветеран труда». Эту идею в тресте поддержали и присвоили Софье Алек­сандровне это достойное её звание.

 *         *         *

Всё это время она по­стоянно переписы­валась с братом и се­строй. В письмах они так и обращались в ней: «Здравствуй, сестра-мама». И в Качканар приезжали, проведать, посмотреть на её житьё-бытьё.

Когда пришло время оформлять пенсию, обра­тилась в отдел соцзащиты. Там, посмотрев документы, сказали: «Колхозный стаж в общий не входит. Работайте ещё». Вот и пришлось пора­ботать ещё до 1989 года.

Конечно, обидно, что не учли три военных года. На­писала тогда женщина в свой район. Законы к тому времени изменились. На­шлись три живых свидете­ля, которые подтвердили её работу во время войны. А в 1993 году глава нашей адми­нистрации вручил ей медаль «За доблестный труд во вре­мя Великой Отечественной войны». Так из труженицы тыла она превратилась в ве­терана войны.

Хорошо, что справед­ливость восстановили при жизни Софьи Александров­ны. Она получила юби­лейные медали к 50, 60, 65, 70-летию Победы над Гер­манией.

 *         *         *

Живёт моя сосед­ка по саду сейчас одна. Предлагали ей уход, но она от­казалась:

— У меня оба сына с жена­ми живут в Качканаре. Внуки выросли. Все работают. Меня постоянно навещают. Я ни в чём не нуждаюсь. Могу даже испечь пироги и угостить добрых людей, как меня ког­да-то угостил тот мужчина на покосе.

Она говорит, что, навер­ное, Бог дал ей такую долгую жизнь за все её дела.

И это истинная правда.

Николай Серебряков