Если составить рей­тинг того, на что чаще и больше всего жалуются наши чи­татели, то медицин­ское обслуживание займёт в нём первое место.

Не хватает врачей, от этого проблемы с талонами, оче­реди у кабинетов. Вот, на­пример, строки из письма в газету: «В детской поликли­нике ужас что творится. Мы 31 октября ходили на приём. Муж пришёл очередь зани­мать в 15.40, прием с 16.00. У кабинета уже 20 человек си­дели. Мы ушли из больницы в 7 вечера, там еще люди оста­вались. Я считаю, это ненор­мально. А если ребенок так часто болеет, это вообще атас. Хоть в садик не води совсем, чтобы только на приемы эти не ходить».

Неразбериха с анализами в детской поликлинике, в ЦГБ нет кардиолога, эндокрино­лога, других узких специали­стов.

В неврологии, например, некоторые лекарства прихо­дится покупать самим, рас­сказала женщина, лечивша­яся там в октябре. Питание совсем скудное, мясо не дают вообще.

Даже из всего вышепере­численного видно, что наше здравоохранение пережива­ет не лучшие времена. А если учесть, что в следующем году расходы на медицину прави­тельство планирует урезать ещё на треть, то не останутся ли в Качканаре только «Ско­рая помощь» и морг?

С этими насущными во­просами мы и обратились к главному врачу ЦГБ Лилии Ворончихиной.

– Лилия Юрьевна, вы на­верняка уже слышали, что в следующем году прави­тельство планирует сокра­тить расходы на здраво­охранение почти на треть. Как будем выживать?

– Я по натуре оптимист и надеюсь, что не должны со­всем уж бросить нас. Будем надеяться, что на голодном пайке нас не оставят. А ина­че просто невозможно будет оказывать медицинскую по­мощь.

– В связи с этим ожида­ются ли в ЦГБ сокращения?

– Сокращений мы не ждем, потому что у нас уже и так всё оптимизировано согласно населению города. В терапии сейчас 40 коек, в акушерском и гинекологическом отделе­нии – 17, в неврологи — 15, у хирургии – 39, в педиатрии — 15, инфекции — 20, в нар­кологии – 25. По врачам у нас штат укомплектован на 60-61 процент. И это не самый худ­ший в области результат. В Нижнем Тагиле, например, – на 48 процентов.

– То есть дальше нам ужиматься уже некуда?

– По нормативам у нас еще есть возможность сокращать койко-места. Но я думаю, просто нет смысла уже сокра­щаться. Ведь эти хабазины содержать надо, надо деньги зарабатывать. Медиков ни­кто не кормит. Мы оказываем услуги и за услуги получаем деньги. Область нам платит только за психиатрию, нар­кологию, ВИЧ. Остальное мы зарабатываем через фонды социального страхования, через страховые компании. А уже из заработанного распре­деляем, что и куда потратить.

– От наших читателей и из личного опыта знаю, что сейчас в больницу прихо­дится идти даже со своими лекарствами.

– С лекарствами, конечно, туго. Мы по территориаль­ной программе стараемся закупать всё, что нужно, но не в таких объемах и на бо­лее короткий период. У нас же сейчас в здравоохранении на закупку лекарств нужно проводить котировки, аукци­оны. Сейчас ведь просто так ни одно лекарство не купить. А не все продавцы хотят вы­ставляться на аукцион. И не все с двумя коробками поедут к нам в Качканар: транспорт­ные расходы дороже будут. Так что работаем с колёс.

– По питанию в стацио­нарах тоже много нарека­ний.

– В день мы кормим од­ного пациента в среднем на 65 рублей. Конечно, этого мало, но у нас хоть питание правильное, обработанное, не инфицированное, не чипсы. Мясо мы заказываем пока только на детей и бере­менных.

И не потому, что мы такие жадные или вредные, а пото­му что, к сожалению, у нас та­кие законы. Тот же 44-й закон о госзакупках.

Питание мы закупаем тоже с аукционов. Сейчас поставщики продуктов про­сто не выставляются. Они не выставились, мы повторно подаем заявку. Они опять не выставились, мы второй раз подаем заявку, третий. А вре­мя-то идет, людей-то надо кормить. Поэтому приходит­ся закупать отдельные про­дукты. Тем более у нас безнал, а всем интересно работать за наличку. И не все поставщики правильные. Поставляют ту же курицу замороженную, а в ней две трети – лёд. Но нель­зя же так в бюджете деньги воровать! Естественно, мы от такого материала отказались. Заключили с другим постав­щиком, где нет заморозки. Но ведь это всё наши трудности, населению это, конечно, не интересно слушать.

– Прошла информация, что в Качканаре предложе­но сделать областной дет­ский тубдиспансер.

– Ну нельзя же на одном каком-то материале из серии сплетен будоражить народ! Я же сказала: категориче­ски нет. Сейчас такое тяже­лое финансовое состояние не только в Качканаре, такое безденежье везде. И не только в здравоохранении, а во всех сферах. Поэтому не нужно всякими сплетнями накалять ситуацию.

– Да, в медицине сей­час безденежье. Но ведь в стране-то деньги есть! Если миллиардами воруют, бе­рут взятки, значит — день­ги есть? Почему они прохо­дят мимо медицины?

– Я бы вам тоже такой во­прос хотела задать. Меня это тоже очень интересует, ког­да по восемь миллиардов у человека дома находят. Не знаю. Надо искать не там, где гвозди воруют, а там, где кру­тятся большие деньги. Не там, где прозрачно, а там, где есть коррупционные составляю­щие, где условия для этого есть. В бюджетной медицине условий для этого нет.

– Лилия Юрьевна, вы озвучиваете, например, в министерстве здравоохра­нения области свои пробле­мы? Там прислушиваются к врачам из провинции?

– Естественно, естествен­но! Во-первых, мы каждый месяц отчитываемся о состо­янии финансирования, еже­месячно мы отчитываемся по зарплате сотрудников и ру­ководителей. Пишем в фонд медицинского страхования. Чтобы совсем-то не сесть нам, чтобы без питания и ле­карств не остаться.

– С финансами всё не очень; может быть, с вра­чами ситуация наладится. Каких врачей сейчас ждёт город?

– Фтизиатра ждем, выеха­ла уже. Хирурга ждем, тоже обещал после праздников приехать. Педиатр обещала приехать посмотреть. Едут, можно сказать, со всей Рос­сии. К сожалению, сейчас у администрации нет служеб­ных квартир. Без кварти­ры-то чем привлечь, чем уго­ворить? Мы всякие-то слова добрые хвалебные находим, но люди-то хотят фактов.

– Я слышала, что в Госду­ме готовится законопро­ект, в котором говорится, что в вузы вернется рас­пределение и так называе­мая отработка на местах.

– Законопроект такой го­товится, но как оно будет на деле, я пока не могу обсуж­дать. Там ведь свои подво­дные камни есть, тонкости и нюансы.

Я точно знаю, что со сле­дующего года не будет интер­натуры, и все интерны после шестого курса пойдут по тер­риториям. Дойдут ли они до нас и сколько дойдет? Да даже если дойдут, то первые три года смогут работать толь­ко либо педиатрами, либо терапевтами, либо врачами ОВП. И уже после трёхлетней отработки я, как руководи­тель, если у меня есть такая потребность, могу отправить их в ординатуру на перепод­готовку – на окулиста, лора, кардиолога, эндокринолога.

– Наши читатели спра­шивают: почему сейчас вместо педиатра приезжа­ет «Скорая помощь»?

– Мы должны так делать, потому что у нас есть прика­зы. Педиатров не хватает, а ребенок есть ребенок: у него сейчас всё хорошо, а через десять минут может быть всё, что угодно. Приказ этот минздравовский. Если мы в ближайшие часы не можем послать ребенку врача, вы­езжает бригада «Скорой по­мощи», оценивает ситуацию, смотрит и решает, есть ли опасность для жизни. И либо везут в стационар, либо пере­дают данные в детскую поли­клинику, чтобы пришёл врач, либо рекомендуют родствен­никам вести ребенка в поли­клинику самостоятельно.

В поликлинике ведь ни­кому не отказывают, прини­мают до последнего паци­ента. На ставку врач должен принять 20 человек, а при­нимает 50. Это какое тер­пение должно быть у врача! Ведь надо понимать врачей, а не набрасываться на них. А то ведь остальные разбе­гутся. Никто к нам сюда не приедет, все хотят в больших городах работать. Мы ищем педиатров, но в резюме пе­диатров нет. Ну нету их! Ин­ституты переполнены, а ра­ботать некому.

Наверно, скоро мы дойдем до такого, что все выпускни­ки медвузов любыми путями будут уходить из бюджетного здравоохранения в частные клиники, в фармконторы, торговать оборудованием. В частной клинике можно ве­сти один прием 30-40 минут – и сиди кури бамбук. А у нас работать очень трудно. По­тому что в бюджетном здра­воохранении работать – это грязь перелопачивать. А что взамен? Жалобы выслуши­вать? А теперь уже врачей и бьют, и убивают.

– Почему сейчас так мало выписывают направ­лений на анализы? Это ста­ло лимитировано? Не хва­тает реактивов?

– Не то что лимитировано, просто врачи привыкли по просьбе пациента выписы­вать направления. Пациент попросил – мы написали. А это всё-таки деньги. Мы сей­час ужесточили эту процеду­ру: выписываем по показа­ниям, а не по хотелкам. Есть необходимость — мы делаем. Нет необходимости – не дела­ем. А просто так, из спортив­ного интереса, в такое жёсткое время, когда не хватает денег, зачем сдавать анализы?

Талончики на биохимию дают всем докторам. И они уже распределяют их по нуж­дающимся, не налево-напра­во, а по необходимости.

У нас, например, на холе­стерин многие хотят прове­риться, для контроля. Но ведь от контроля тактика лечения совершенно не поменяется. Если холестерин у тебя заш­каливает, а тем более, если преклонный возраст, так лекарства всю оставшуюся жизнь принимать надо, хоть он поменьше, хоть поболь­ше. Ну вот когда трудно так с финансированием, зачем из-за спортивного интереса так часто делать анализы? Тем более что, например, тот же повышенный холестерин жизни не угрожает, лечения не изменит.

– Вы верите, что после всех реформ в Качканаре вместо нашей ЦГБ не оста­нется лишь сельский здра­впункт?

– Если будет вестись пра­вильная политика, если по кадрам решится вопрос. А чтобы с кадрами решить, нужно, чтобы на местах го­род создал врачам хорошие жилищные условия. В первую очередь обеспечить служеб­ным жильём.

– Лилия Юрьевна, и как вы оптимистом-то после всего этого остаетесь?

– Если пессимистом быть, совсем не надо работать. Не бывает же, что всё время только черная полоса. Быва­ют и белые полосы.

Хочу нашим пациентам пожелать побольше терпе­ния, чтобы берегли наших врачей. У врачей ведь тоже происходит эмоциональное выгорание, им тоже тяжело. Люди сейчас обозленные, не знаю только, на что и на кого. Но ведь вся Россия в таком положении. Время сейчас тяжелое, надо беречь друг друга.

P.S. Боюсь, что Лилия Юрьевна даже слишком оптимистична в своих высказыва­ниях. С сокращением денежных вливаний в здравоохранение ситуация будет всё более усугубляться. Что ждёт бюджетное здраво­охранение в будущем? И почему все зако­ны, принимаемые, казалось бы, во благо, в конечном счете оборачиваются против па­циента? Поживём – увидим. Если доживём.