В пятилетнем возрас­те вместе с родителями я жила в 59-м общежитии четвертого микрорайона. Помню, что комнатушка у нас была небольшая, стояла мебель, был ковер на стене, как и у многих в те времена. Было чисто и уютно. Помню, как по утрам собирался народ на утреннее умывание, как на кухне то и дело кипел чей-нибудь чайник.

Там проживали не только семьи, были и те, кто только приехал в наш маленький уральский го­родок. Жить и работать, создавать свою семью. На этажах в общем коридор­чике стояли коляски. Стоя­ла она и у нашей комнаты, новенькая, синяя. Вместе с родителями в 1989 году я ждала появления брата. И дождалась. А потом у нас появилась своя квартира. Со своей кухней, отдель­ной ванной комнатой. Но жизнь в общежитии надол­го осталась в памяти. И ко­нечно, она была не такой, как в общежитиях нашего времени.

Недавно мимо того са­мого общежития мы слу­чайно проходили вместе с дочкой. Вдруг ребенок задал мне неожиданный вопрос.

– Мам, это что? Черно­быль? – удивленно спро­сила дочь, глядя на зда­ние без окон и дверей.

– Нет, не Чернобыль, но выглядит, словно от­туда, – ответила я.

Мысленно я вернулась в годы, когда жизнь здесь кипела. И, думаю, много кто из качканарцев, осо­бенно старшее поколе­ние, без грусти сегодня не взглянет на эту обща­гу. Нет, грустно не по тем временам, а по тому, что стало с когда-то вполне приличным жилым поме­щением. Вроде бы и есть здесь хозяин, но этот дом – сирота, как говорится, при живых родителях.

Казалось бы, здесь есть остов. Надо лишь сделать ремонт, вставить окна и двери, и можно было бы пересилить хоть часть качканарцев из са­мого ветхого и аварий­ного жилья. Но ответ на все всегда один – денег нет. Поэтому на подоб­ные помещения город ищет инвесторов или, на худой конец, «крошки» с областного бюджета. Но у нас нет ни того, ни другого. А сирота качка­нарская так и продолжит стоять в центре города, ожидая, когда у здания появится настоящий хо­зяин. Но вместо этого в городе будут строить все новые квадратные ме­тры торговых площадей.

Наталья Грачёва