Дмитрий Порываев мечтает выпустить новую книгу об Афгане

15 февраля 105 качканарцев отметили памятную дату в своей жизни — вывод Советских войск из Афганистана. 34 года прошло с того момента, как последний советский солдат покинул землю Афганистана. Как сегодня живут ветераны-афганцы Качканара, вспоминают ли прошедшую войну, и как вообще события того далекого прошлого повлияли на них, на их семьи и судьбы?

Об этом мы сегодня поговорим с моим гостем — Дмитрием Порываевым.

С 1982 по 1984 годы он проходил службу в пригороде Кабула, в 103 воздушно-десантной дивизии 350 парашютно-десантного полка, военная специальность — сапёр. Дмитрий Порываев возглавляет Качканарскую городскую общественную организацию «Союз ветеранов Афганистана».

— В 2024 году мы будем отмечать юбилейную дату с момента окончания Афганской войны. 35 лет — много, а будто всё происходило вчера. Поэтому на встрече с главой мы недавно обсуждали предстоящие события, — рассказывает Дмитрий Порываев. — В первую очередь, это подготовка и выпуск второй книги воспоминаний качканарцев, прошедших Афганистан. Первая книга вышла в свет в 2007 году, то есть 16 лет назад. И, как говорят мудрецы, всё течет, все изменяется. Так и взгляды и оценки тех событий нас, 30-летних тогда и 55-летних сегодня, могут разниться, а в чём-то кардинально отличаться.

И еще. Если в первой нашей книге основная часть воспоминаний — это непосредственно боевые действия, то во второй книге будет больше рассказов о так называемых скрытых героях той войны. Повара и санинструкторы, хлебопеки и связисты, строители и музыканты. Многие из тех, чей труд не виден, но их самоотверженность и ратная служба достойна того, чтобы о ней было рассказано. Материал для книги собран процентов на 70. Есть трудности с финансированием проекта. Но в любом случае, книга увидит свет, и если не к концу этого года, то в течение 2024 года точно.

— Прошло столько лет, а, видно, пережитое до сих пор не отпускает. У вас, ветеранов, есть потребность это вспоминать, проговаривать, издавать книги. Это при том, что следом были Приднестровье, Грузия и Абхазия, конфликт в Чечне, а теперь и Украина.

— А вы обратили внимание, что, начиная с Афганистана, наша страна регулярно участвует в каком-либо вооруженном конфликте, либо миротворческой миссии. С 1989 года наши солдаты постоянно, где-то «присутствуют», пусть в небольшом количестве, но воюют. Я общался и с выполнявшими миротворческую миссию в Югославии, и воевавшими в Приднестровье, прошедшими Сирию и осуществлявшими сохранение конституционного строя в Казахстане. Ряд наших подразделений Вооруженных сил России имеют серьезный боевой опыт. А тем более сейчас.

И люди, вернувшиеся из зоны боевых действий в нормальную гражданскую жизнь, имеют большую потребность в нашем участии по формированию их взглядов на мирную жизнь. Поэтому делиться своими мыслями и чувствами молодому ветерану удобнее с теми, кто прошел такую же суровую школу жизни. Как правило, в таких беседах мы понимаем друг друга с полуслова. И определить с полуслова можем, кто достоин, а кто подвержен буйным фантазиям.

Боевое прошлое — это багаж, который ты несешь всю оставшуюся жизнь. Тяжелый багаж. Большинство приобрело этот опыт, когда им было по 18-20 лет. Этот период называется «Я познаю мир». Он самый яркий и самый запоминающийся. То, что сохраняется в памяти на всю жизнь. У кого-то это пора студенчества и освоение профессии, а у нас это война. Первый серьезный навык во взрослой жизни, на который мы, пусть даже не осознанно, опираемся в любых трудных ситуациях.

— Вы говорите, что со временем переосмыслили те события.

— Да, я часто думаю о той войне, но высказать личное мнение о тех событиях для меня еще рано. Время ещё не пришло. На мой взгляд, Советский Союз был великой державой, имеющей право серьезно влиять на внешнюю политику, и у нас были на то возможности. За советское время Россия участвовала в десятках вооруженных конфликтах. Для меня внешняя политика Советского Союза — это слова песни из кинофильма «Неуловимые мстители»:

Если снова над миром грянет гром,

Небо вспыхнет огнем.

Вы нам только шепните,

Мы на помощь придем…

— А сейчас?

— Давать оценку и высказывать своё мнение о происходящих событиях я не буду.

— Сейчас установлена очень жесткая цензура в общественном пространстве, включая СМИ, соцсети и другие интернет-площадки. Озвучивать можно только строго определенные данные, которые разрешены государством, Министерством обороны. По-моему, уже во времена позднего СССР такой цензуры не было.

— До 1985 года публикации об Афгане были, но они не носили массового характера, после 1985 года заговорили о прекращении Афганской войны и плавного вывода войск. С 1986 года начали потихоньку контингент выводить. Когда процесс пошёл, появилась уже публичность. В то время цензура воспринималась по-другому, как должное. С 83 по 85 годы шли самые ожесточенные столкновения, мы потеряли за это время больше всего ребят.

С 1986 года стали активнее писать об афганцах, потому что государство определилось, как подавать эту информацию для советского народа.

— Люди, прошедшие Афган, и «чеченцы» между собой отличаются?

— Очень сильно отличаются. Знаете, в наше время звучала такая расхожая фраза: «Мы вас туда не посылали». Это касается того, как участникам боевых действий приходилось у чиновников выбивать льготы и социальную поддержку, а они им всячески отказывали. Эта фраза стала гулять в народе, ею пользовались, чтобы показать равнодушие власти к ветеранам. Но, на мой взгляд, мало кто из чиновников мог позволить себе так говорить с афганцам. В Советском Союзе чиновники такое себе не позволяли, у них школа была другая. Сегодняшним руководителем было бы чему поучиться.

И обиды на Родину не было. И встретили нас в основном достойно. Так как уважение к воевавшим в то время было высоким. Мы пришли живые с войны, а кто-то с медалями и орденами. Нам по 20 лет, и вся жизнь впереди. Кого тогда льготы заботили? Главное — пойдет ли со мной на танцы девчонка, которая мне понравилась. Мы женились, не думая ни про заработки, ни про квартиры. Понимаете, при советской власти у нас, афганцев, ощущение социальной защищенности было на порядок выше, чем сейчас. Я не переживал о том, что у меня не будет жилого угла или не будет работы. Я знал, что завтра приду в любую организацию, и мне дадут работу, а через два дня у меня в любом случае будет койка в общежитии.

Лилия Юрьевна Ворончихина — врач, который прошел через всю жизнь многих афганцев. Сначала как специалист, за которым нас закрепили сразу после службы. Потом просто как человек, на каких бы должностях не находившийся, помнивший о своих ребятах и знавший все их болячки и помогавший до последнего момента, будучи уже главным врачом нашего города.

Ветераны чеченской войны — это иное поколение. Была уже другая страна и другая армия. В лихих 90-х повылазила всякая нечисть на поверхность, и тот беспредел, что происходил в стране, не обошёли армию. Воевавшие в Чечне возвращались в другую страну, где своих проблем полный рот, а тут еще вы со своей войной, ранами и неустроенностью в жизни. Они чувствовали себя ненужными, постоянные проблемы с получением льгот, выплат, статуса. Основной особенностью ветеранов боевых действий постсоветского пространства стала их разобщенность. Афганцы больше за объединение. Поэтому, сколько бы не создавалось общественных организаций ветеранов боевых действий, самой сильной является Общероссийская общественная организация «Российский союз ветеранов Афганистана».

— Вы сами прошли через войну и не понаслышке знаете, что такое посттравматический синдром. Как вы справлялись?

— Посттравматический синдром присутствует у каждого, кто прошёл через боевые действия. В первую очередь — это длительное нахождение в стрессовой ситуации. Как следствие, могут быть алкоголизм, наркомания, ранний уход из жизни. Главное лекарство для ветерана — общение в кругу таких же ветеранов, пусть короткие, но встречи и общие дела. А самое главное — это наши семьи, наши жёны. Почти у всех ребят, с кем я вернулся из Афгана, нет повторных браков. Мы с нашими женами до сих пор. У них, как мы в шутку называем, свой союз ветеранов афганских жён. За время, что они с нами живут, всякое было. Сказать, что с нами сложно было жить, значит, ничего не сказать. А наши жёны смогли, они еще в 90-х объединялись. Помогая и поддерживая друг друга.

— Сколько качканарцев погибло за 10 лет в Афганистане?

— Шесть человек.

— А за обе Чеченские кампании?

— В Чечне погибло 12 качканарских ребят.

— Что вы знаете о качканарских мобилизованных и контрактниках, которые сейчас участвуют в боевых действиях в Украине?

— Я знаю, что они служат. Кого-то знаю лично. Недавно от Качканара им привозили гуманитарную помощь, с кем-то из ребят общались. А кто и где конкретно находится, я не знаю.

Те, кто вернутся после Украины, придут совсем другими. То, что происходит там, намного серьезнее Афгана и Чечни. Сейчас российские солдаты даже врага не видят в большинстве случаев. Массированные артобстрелы и огненный шквал — это всё очень серьезно влияет на психику даже подготовленного человека. И первыми, с кем пойдут на контакт эти ребята, будем мы. Я говорю это без пафоса и похвальбы, подобное притягивает подобное. Есть общая тема и общее понимание. Тем более, из числа мобилизованных много тех, кого мы знали еще до призыва.

Тут важнее другое. Сейчас проводится много совещаний, как мы будем помогать участникам СВО, семьям погибших. И в большинстве определены основные направления помощи этой категории. А мы, руководители общественных организаций, занимающиеся социальной защитой ветеранов боевых действий длительное время, спрашиваем: «А где средства и специалисты для выполнения этих задач? Где четкое распределение ролей и зон ответственности?». У нас до сих пор по ветеранам Афганистана и Чечни много вопросов и по медицине, и по иному социальному обеспечению. А тут дополнительная нагрузка. Должна быть внятная и понятная всем линия работы.

— По всей стране люди собирают гуманитарную помощь российским военным, вплоть до носков и трусов. Где-то окопные свечи делают. Как вы считаете, разве наше государство не в состоянии обеспечить военнослужащих всем необходимым?

— А вы как считаете? Сами ответьте на этот вопрос. Что же касается простых жителей нашей страны, то это нормальная черта характера. Ну, так нас воспитали. Какая мать не соберет своему ребёнку, какой товарищ не поможет своему другу, однокласснику либо соседу? И как всегда, что поразительно, первыми на зов откликаются самые незащищенные слои нашего общества. По крайней мере, первой, кто мне позвонил, была мама одного из наших погибших ребят.

Оксана Фёдорова